Спросите ваши души
Шрифт:
– Это дело надо обмыть! – сказал он.
Шнеерзон тут же организовал столик в зале светомузыки. Столик он соорудил из электрического пианино стоимостью две тысячи баксов, правда, накрыл его газетой. И директора уселись в сторонке, потягивая коньяк и наблюдая за испытанием.
Костик расположил меня в центре зала лицом ко входу. Свет погасил. Сигмы пока не было. Мерцал пульт светомузыки. В руках у Костика оказалась тонкая указка длиною в полметра. На самом кончике указки светилось красное пятнышко.
Заиграла музыка непонятного происхождения. Типа той, что заунывно играет перед концертами «Аквариума» под
– Расслабься… – шепнул Костик.
Вдруг в зал вошла Си, сделала два шага ко мне и остановилась в метре. Она смотрела мне прямо в глаза. Я почувствовал какой-то странный восторг, смешанный с почти мистическим ужасом, – настолько страшными и неземными были ее глаза. Черные расширенные значки и радужная переливающаяся оболочка вокруг них – тонкий кружок, как протуберанцы на Солнце во время затмения.
Да, забыл сказать: Си была абсолютно голая, не считая черного треугольничка, прикрывавшего лобок.
Я успел заметить, как у директора Станислава Сергеевича медленно отвисает нижняя челюсть и коньяк тонкой струйкой выливается из наклоненной рюмки. А дальше я уже себе не принадлежал, хотя был в полном сознании и памяти.
Костик, стоявший чуть сбоку и позади Сигмы, направил на меня указку. Из ее конца мне в грудь уперся тончайший красный лучик и принялся медленно сканировать вправо-влево, как бы ища нужную точку.
– Правее, – шепнула Сигма, не отрывая глаз от меня. – Стоп!
Лучик остановился, и в то же мгновенье я испытал… Но что же я испытал? Одним словом не скажешь. Счастье? Одухотворение? Любовь?
Все не то.
Благодарность!
Вот это ближе всего. Благодарность непонятно к кому и непонятно за что.
– Кто ты? – спросила Си. – Расскажи о себе.
Я послушно открыл рот и, ни чуточки не удивляясь происходящему, стал говорить следующий текст на английском языке:
– My name’s Gene Vincente. Well, actually really my name was Vincente Eugene Craddock, but when I started playing music I chose another name for myself. Right now, yeah, I’m as good as I used to be a couple of years ago, but still some guys come to listen to me. Well I’m not so hot as Elvis, you know… But anyway, everybody is nothing more than just himself, isn’t it? [1]
1
– Меня зовут Джин Винсент. Вообще поначалу меня звали Vincente Eugene Craddock, но когда я стал музыкантом, я выбрал себе новое имя. Сейчас мои дела не так хороши, как несколько лет назад, но я еще собираю публику. Потягаться с Элвисом мне оказалось не по силам, ну что ж… Каждому свое, не правда ли? (англ.).
Ну, в школе я английский учил, как и все. Но не настолько знал его, чтобы с ходу выдать такой монолог. Да и не в английском дело, а в той странной, мягко говоря, информации, которую я тут озвучивал.
– Ты можешь спеть что-нибудь? – вкрадчиво проговорила Сигма, блеснув глазами.
– Yeah, that’s OK. This song made me a star in two weeks. I made it in the hospital when I was supposed to be a fucking Marine, and I was trying not to be… [2]
И
2
– О да, охотно. Вот эта песенка сделала меня знаменитым за две недели. Я сочинил ее в больнице на военно-морской базе, я тогда хотел скосить с флота… (англ.).
Тут Костик, отойдя к пульту, нажал какой-то рычажок, и темная комната, мерцающая вспышками света, огласилась звуками этой песни, но уже под аккомпанемент ансамбля, при этом уверенность, что это моя запись, что пою на этой пластинке я – Джин Винсент, была у меня полнейшая.
Си закрыла глаза, повернулась и вышла из комнаты.
Костик выключил свою лазерную указку.
Музыка продолжала играть, но это была уже не моя музыка. Это была песня, которую я вообще впервые слышал!
Первым опомнился Станислав Сергеевич. Он влил в себя рюмку коньяка, покрутил головой, легонько похлопал себя ладонями по щекам и сказал:
– Весело тут у вас!.. Ну, я пошел. Спасибо.
И вышел на цыпочках.
Шнеерзон прощально взмахнул ему вслед рюмкой и тоже выпил.
– Пошли поговорим, – сказал мне Костик.
– Куда?
– Пива попьем, у тебя же смена кончилась.
Действительно, мой сменщик Игорь Косых уже был тут. Он явился, как раз когда я допевал свой хит и так и остался стоять в дверях с озадаченно-идиотским выражением на лице.
– Пошли, – сказал я.
Я думал, что Сигма тоже пойдет с нами, но в соседний с магазином бар «Инкол» пошли мы вдвоем. Взяли по пиву, уселись за столик в углу, и Костик сказал:
– Ну? Ты понял?
– Что тут понимать? Гипноз, – сказал я.
– И твой английский – гипноз?
– Ну да. Я читал. Можно внушить хоть арабский.
– Кстати, ты знаешь, кто такой Джин Винсент? – вдруг спросил он.
– Без понятия. А что, есть такой чувак?
– Был, – сказал Костик. – Он умер в Лос-Анджелесе 12 октября 1971 года. А ты когда родился?
– 21 октября 1971 года.
– Через девять дней, иными словами. И тоже в Лос-Анджелесе. Связи не улавливаешь?
– Ага, как же. Улавливаю. А еще в Лос-Анджелесе отравилась Мэрилин Монро. Но несколько раньше. И что?
– Ну, куда делась ее душа, нам еще предстоит выяснить, – совершенно серьезно сказал Костик, – а вот то, что душа рок-музыканта Джина Винсента на девятый день после его смерти переселилась в новорожденное тельце Женечки Граевского, – тут он ткнул в меня пальцем, – это, считай, уже доказанный факт. Ты – очередная инкарнация этой души.
– Ты серьезно? Костик, ты учти, я в эту мутотень эзотерическую не верю ни на грош. Я вообще материалист.
– Это твое личное дело, Джин, – сказал Костик и чокнулся со мною кружкой пива.