Спустить ночь с цепи
Шрифт:
Не имея другого выбора, он побежал к Мэгги…
Его хвост дернулся.
– О Боже.
Рен поймал взгляд Мэгги, когда услышал ее изумленный возглас. Она стояла на кухне и смотрела на него широко распахнутыми глазами. Она была напугана. Острый запах этого страха вызывал в нем хищника.
Хищника, который был усмирен ею… На этот раз зверь был спокоен. Не возникало желания атаковать. Желания причинить боли.
Вместо этого он хотел только почувствовать тепло ее руки…
– Все хорошо, киска, – произнесла она странно высоким голосом, которым обычно
Мэгги подошла чуть ближе, настороженно наблюдая за ним. Ее голос опустился на две октавы, когда она снова заговорила:
– Ты действительно там, Рен? Ты узнаешь меня?
Рен глубоко вздохнул, чтобы окончательно прийти в себя, и перевоплотился в человеческое обличие. Он старался превозмочь боль, которая увеличилась в десятки раз и тянула назад в бессознательную форму кошки. Рен сосредоточился на Мэгги.
– Я знаю, что это ты, Мэгги.
Маргарита вздохнула с облегчением, увидев наконец-таки подтверждение того, что Рен действительно был котом. Она одновременно боялась и надеялась…
Боясь и нервничая, она приблизилась к нему. Он лежал на полу лицом вниз, накрытый по пояс ее шерстяным одеялом. Вся спина была покрыта ссадинами и укусами, будто на него напала какая-то кошка. Его белокурые волосы упали на глаза, закрыв их, когда он немного приподнялся так, что это движение напоминало кошачье подтягивание.
Мэгги опустилась рядом на колени и, успокаивая, положила руку на его обнаженную спину. Он медленно перевернулся, тихо рыча при каждом движении, и лег на спину, посмотрев на нее.
Порезы и синяки также покрывали и всю грудь. Один особо жуткий темный кровоподтек покрывал практически всю левую сторону грудной клетки. Синяк поднимался к самой груди, к сердцу. Должно быть, каждый вздох убивал его, но все же он стойко боролся с болью, и это поражало Мэгги.
Его голова покоилась на подушке, и он смотрел на нее обжигающими голубыми глазами. Только глаза выдавали ту боль, которую он терпел. И более того Маргарита видела в них страх, что она отвергнет его, узнав о нем правду.
Будто она могла когда-либо такое сделать.
– Не бойся меня, Мэгги.
Она кивнула и провела рукой по его мягким волосам, убрав их с лица. В человеческом облике его ужасно лихорадило. Кожа такая горячая и влажная, что это пугало Маргариту еще больше. Несколько синяков и ссадин на лице, верхняя губа была рассечена, но эти раны выглядели уже не так плохо, как в ту ночь, когда он появился у нее во внутреннем дворе.
Из-за того что Рен несколько дней пролежал в бессознательном состоянии на полу, у него на лице выросла тоненькая темно-русая бородка. И по правде говоря, она на удивление ему подходила.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Мэгги.
– Будто меня сбил автобус, который решил еще несколько раз вернуться, чтобы убедиться, что завершил начатое, – сморщив нос, продолжил он. – Думаю, в последнем заходе он должен
Она улыбнулась его неуместному юмору, и положила руку ему на грудь. Под ладонью чувствовалось сильное сердцебиение. Благодарная за такое маленькое одолжение, она про себя сказала спасибо Господу.
– Что случилось?
Рен заколебался. Она могла различить на его лице сомнение, будто он решал, что сказать.
– Будь честен со мной, Рен. Я уже знаю, что ты оборотень, и от этого не сошла с ума… особо. Смело можешь мне все рассказать.
Он поморщился, будто от очередной волны боли.
– Да уж. Как бы я хотел остаться в сознании чуть дольше, чтобы увидеть твое лицо, когда я изменился.
– Нет, не хочешь. Уверяю тебя, прелестного в этом было мало.
Рен наклонил голову и взял ее за руку, чтобы иметь возможность поиграть с ее пальцами, которые лежали на его груди, прямо над соском. Он прислонил ее ладонь к упругому соску, прежде чем поднять руку и прислонить к губам, запечатлевая нежный поцелуй на костяшках ее пальцев.
– В тебе нет ничего не прелестного, Мэгги. Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал.
Сердце забилось быстрее от произнесенных слов, охватывая жаром ее тело. Никто и никогда прежде не говорил ей таких приятных слов.
– Я знала, что у тебя сотрясение.
Рен хотел было покачать головой, но вздрогнул от вызванной телодвижением боли.
– Итак, что произошло? – снова спросила она.
– Ничего особенного. Просто группа мудаков пытается убить меня.
Маргарита не знала, что смутило ее больше: его равнодушный тон или тот факт, что его признание не оказалось для нее неожиданностью. Она должна выяснить столько, сколько возможно.
– Кто они?
– Другие Вер-звери.
Были и другие такие же, как он? Маргарита заставила себя не реагировать на это. Но, по правде говоря, она предполагала, что те, кто напал на него, были людьми. Учитывая его отшельнический образ жизни, это объясняло бы, почему Рен был совершенно один во всем мире.
Глупо с ее стороны не быть более сообразительной.
– Почему они пытаются убить тебя?
– Потому что я не должен встречаться с человеком. Нам не дозволено иметь серьезные отношения с твоим видом, только обычные, ничего не значащие. Они опасаются, что если я буду с тобой, то стану опасным для них.
Как бы Мэгги не нравилось его высказывание про «твой вид», она на этот раз увидела огромную разницу, существовавшую между ними. Она – человек, а он – нет.
По крайней мере, не полностью.
– Ты опасен?
– Не знаю. Ты всё, о чем я могу думать. Когда я не рядом с тобой, мне до такой степени больно, что я никогда и не подумал бы, что такое возможно, и я не знаю, почему это так. Я не должен чувствовать подобное к человеческой женщине. Я знаю это. Я так жажду быть с тобой, будто мной овладевает какое-то безумие. Может, они правы. Может, меня следует убрать.