Спящая красавица
Шрифт:
Кто-то должен был объяснить, почему ей не следует приходить на прием, на котором ожидалось присутствие самой королевы, с таким человеком, как Джей Леванталь.
Джеймс вспомнил, кем был этот американец. Богатый банковский инвестор на второстепенных ролях и большой любитель девочек из варьете. Джеймс говорил себе, что главная причина, по которой он не хотел бы, чтобы Николь Уайлд опиралась на руку Леванталя, садясь в экипаж или выходя из него, — это то, что общение с таким субъектом — сильный удар по ее репутации. Его вызывающие манеры и пристрастие к женщинам могли еще больше очернить ее в глазах
Джеймс ужасно ревновал к этому американцу.
Чувство обострилось, когда он увидел, как Джей Леванталь прошел сквозь толпу и подошел к вице-президенту. Джеймс, собиравшийся переговорить с Филиппом, передумал. Раздосадованный, он повернул к столику с пуншем.
Джеймсу нравился Филипп Данн. Он уже много лет восхищался им, еще до своего отъезда в Африку. Филипп давно взял Джеймса под свое крыло. Их интересы, профессиональные цели и убеждения совпадали. Хотя многие, и Стокер знал об этом, не любили Филиппа и не доверяли ему.
На лице вице-президента застыло глубокомысленное выражение. Глядя на Филиппа, можно было подумать, что он погружен в какие-то важные размышления. Этим он был обязан чертам своего лица: высоким и широким бровям и квадратному подбородку. Он всегда выглядел задумчивым, даже когда надевал ночные туфли. Теперь Джеймс знал Филиппа достаточно хорошо, чтобы разглядеть напряженность на его аскетическом лице, так как он изо всех сил старался изобразить вежливый интерес.
Джеймс посочувствовал ему.
— Как она тебе?
— Что? — Джеймс повернулся к подошедшему Тедди Ламотту. Похоже, его приятель протрезвел, хотя и протягивал Джеймсу бокал с шампанским. Джеймс принял его и отпил глоток. Шампанское было холодное и хорошо освежило Стокера. После этого он спросил:
— Кто?
Конечно же, он знал, о ком речь, но Джеймс желал услышать подтверждение.
Но Тедди не доставил ему такого удовольствия.
— Да та, которая была самой дорогой кокоткой Парижа еще семь лет назад. Черт, ты отлично знаешь, о ком я говорю. Я видел, как ты танцевал с нею.
Джеймс хмуро посмотрел на дно бокала:
— Я не уверен, что стоит придавать большое значение слухам. — Он сам не знал, почему встал на защиту миссис Уайлд. Не прошло и суток с того момента, как они познакомились, и сплетни, рассказанные Тедди, могли оказаться правдой. Но тем не менее Джеймс добавил: — Она очень мила, ты заметил?
Смех друга прозвучал так, словно тот услышал какую-то непристойность.
— Правильно, Джимми, — сказал он, хлопнув его по спине, — любой, у кого есть глаза, видит, что она тебе нравится.
Джеймс бросил на Тедди сердитый взгляд, затем вздохнул и уступил:
— Что ты знаешь об этом Левантале? — Он кивнул в сторону последнего. — Какой у него интерес к миссис Уайлд?
— Какой, ты думаешь, у него может быть интерес к ней? Тот же самый, что и у тебя, — рассмеялся Тедди, — тот же, что и у меня, собственно говоря.
Джеймс подавил негодование и постарался скрыть свое состояние.
— И насколько он удачлив, как ты думаешь?
Тедди фыркнул:
— Как я уже говорил, по слухам, никто больше не может рассчитывать на успех. Она делает только то, что хочет сама. — Он рассмеялся. — Так же, как она не пожелала остаться на приеме.
Джеймс
Оркестр вновь заиграл — вступление из прекрасного «Голубого Дуная», спокойную обманчивую мелодию. Это был тот самый вальс, который кинул в его объятия Николь Уайлд, под звуки которого они оба парили в бальном зале. Музыка напомнила Джеймсу о ее близости. Как легко, точно и удивительно верно она чувствовала ритм. Как красиво они двигались вместе.
«Романтический вздор», — сказал себе Стокер.
Он еще раз вспомнил ее отъезд. В памяти возникла картина, как изящно она впорхнула в экипаж. Вспомнились брызги дождя, веером разлетавшиеся из-под колес кеба, пока темнота не поглотила его.
Более того, Джеймс не мог отделаться от чувства пустоты, охватившего его, едва она уехала, — улица показалась ему совершенно пустынной. Холодно, сыро и темно.
Той ночью Джеймс грезил об Африке, вспоминая древние реки и влажные джунгли, погруженные во мрак. Даже названия у них загадочные — Замбези, Нил. Темнокожих женщин, раскрашенных природными красками, — женщин, которые не прикрывают грудь, выставляют ее напоказ. Колышущиеся груди. Смеющиеся женщины. Женщины, которые неутомимо ласкали его, руки и тела которых прижимались к его орудию, пока он — с величайшим трепетом — не отбрасывал прочь свои английские привычки и не следовал инстинктам, о существовании которых и не подозревал у себя.
Глава 5
Хотя на первый взгляд во всех легендах Спящая красавица защищена от покушения терновым лесом или огненной стеной, но ни терн, ни огонь не сослужили ей достойной службы, когда появился храбрей,. Во всех иных версиях, кроме той, что у братьев Гримм, принц в значительно большей степени воспользовался преимуществом, которое давало ему состояние волшебного сна принцессы, чем простой поцелуй.
У дантиста был ее адрес. Джеймсу пришлось только чуть-чуть приврать об утерянной перчатке, которую он якобы нашел, чтобы мистер Лимпет дал «такому джентльмену, как вы, сэр» название улицы и номер дома. Таким образом, на следующее утро Джеймс Стокер шагал вниз по тихой, засаженной деревьями Хеверс-Сквер-роуд, на которой жила Николь Виллар Уайлд.
Перед ним стоял шикарный высокий особняк, выходивший окнами на зеленый холмистый парк. Вдоль тротуара тянулась железная ограда, защищавшая частную собственность миссис Уайлд. Ее прутья обвивали дикие розы. Человек, двигавшийся по тротуару, должен был либо отодвигать заросли цветов, пробираясь сквозь них, либо идти по обочине. В отличие от этих капризных роз превосходный участок, которым владела миссис Уайлд, был очень ухоженным. В пятидесяти ярдах от железной ограды виднелся трехэтажный дом из белого кирпича, с высокими сводчатыми окнами. Картину фасада дополняла черная входная дверь, покрытая лаком, с натертой до блеска медной прорезью для почты. К дому прилегала подстриженная лужайка с подпорками для вьющегося плюща. Все выглядело очень респектабельно.