Спящая красавица
Шрифт:
— Какие мужчины?
— Все мужчины. Я только и делала, что всю жизнь сидела и смотрела, как они обделывают свои дела. Если им понадобится женщина, она заводят ее. Как, например, Уильям. Бен поставил нефтяную вышку там, где ее не должно быть. Полюбуйтесь, во что он превратил мою землю. А Джек получил пулю. Я хочу поехать к нему.
Элизабет обняла мать за плечи.
— Останься со мной. Тебе не понравится больничная обстановка, мама.
— Думаешь, мне нравится здешняя обстановка? — Она обернулась ко мне и спросила
— Да.
Старуха мрачно кивнула головой.
— Я предупреждала Джека, чтобы он оставил мальчишку в покое. Я говорила, что если девочка сбегает с мальчиком, то нельзя во всем обвинять одного мальчика. Но Джек решил уничтожить его. Он сделал все, чтобы суд не отнесся к Гарольду как к несовершеннолетнему. А Уильям использовал свое влияние, чтобы парня отправили за решетку. Ну а теперь он нанес нам ответный удар. — Она передернула плечами и помотала головой. — Я вовсе не желаю во всем этом участвовать. Я выхожу из игры. Пусть разбираются мужчины. Это их дело.
Она повернулась и неуверенными шагами пошла к двери. Она не выдержала напряжения, и годы взяли свое.
— Мама действительно всегда так думала, — сказала Элизабет, когда Сильвия вышла. — Она никогда не выражала это так открыто, но именно такова ее философия брака. Пусть мужчины действуют и совершают ошибки. А потом женщины получат возможность ощутить над ними превосходство. Плохая разновидность невинности.
— Невинность лучше виновности.
— Мне тоже так раньше казалось. Но теперь я стала в этом сомневаться. Невинность нельзя хранить в сундуке.
Она говорила тихо и как-то очень интимно. Она говорила о себе, своей матери, и голос у нее сделался какой-то совсем юный.
— Что вас так мучит, Бет?
Она вскинула голову, услышав свое имя.
— Не то, что вам кажется. Дело в том, что я доставила мужу немало трудных минут — с тех пор как пообщалась с Гарольдом Шерри. Визит той женщины стал для меня страшным потрясением, и я как могла выместила мою злость на Бене. Но теперь я начинаю думать, что, может, из-за этого-то он и допустил ту роковую ошибку, что привела к аварии.
— Это тоже философия вашей матери, только шиворот-навыворот, — сказал я. — Вы хотите почувствовать себя виноватой.
— Потому что так оно и есть. Если Бен в чем-то виноват, то и я тоже не без греха.
— Откуда вы знаете, что он совершил ошибку?
— Он сам мне сказал. Он позволил, чтобы скважину бурили, не укрепив как следует стенки. И даже при первых признаках утечки он не остановил бурение.
— Но это его ошибка. Вы-то тут при чем?
— Я тоже виновата.
— Вам просто очень хочется взять на себя вину.
— Да, потому что я действительно виновата.
Рядом со мной зазвонил телефон. Я взял трубку.
— Это доктор Брокау. Вы мне звонили? — Голос молодой, с легким придыханием.
— Да,
— Кого именно?
— Гарольда Шерри. С ним случилась неприятность.
В трубке воцарилось молчание. Затем я услышал:
— Печально. Это серьезно?
— Весьма. Его разыскивают по подозрению в киднеппинге. Он получил ранение и скрылся. Я решил, что он мог обратиться к вам.
— Вы ошиблись. Вы не из полиции?
— Я частный детектив. У вас есть его адрес?
— Кажется, да.
— Не могли бы вы мне его дать?
В трубке возникла новая пауза, поделенная на равные доли его дыхания. Наконец он сказал:
— Боюсь, я не могу дать вам адреса, тем более по телефону.
— Даже если похищена молодая женщина?
— Вы говорите, что вы частный детектив. Если это похищение, почему ко мне не обратилась полиция?
— Только у меня есть ваши координаты. Мне сообщила их мать Гарольда. Если вы желаете, чтобы я передал их полиции, то...
— Нет, погодите. Где вы сейчас?
— В Пасифик-Пойнте.
— Не могли бы вы ко мне приехать? Я закончу с моими другими... с моими пациентами к половине шестого. Тогда и поговорим о Гарольде. — И он положил трубку.
Элизабет подошла и встала надо мной со стиснутыми кулаками.
— Он готов помочь?
— Надеюсь.
— Если это местный доктор, наша семья может оказать на него давление.
— Нет, он не из местных. Он работает в Лонг-Биче. И я попробую разобраться с ним сам.
Снова ее злость обрушилась на меня одного.
— Вы что-то слишком в себе уверены. И совершенно напрасно. Учитывая то, что вы не сумели защитить моего брата...
— Единственный способ защитить вашего брата — это надеть на него кандалы. Он не хотел, чтобы я ехал с ним на озеро Сэндхилл. Похоже, он жаждал устроить стрельбу. Так или иначе перестрелка состоялась. И я не несу за это никакой ответственности. Ваш брат заставил меня вылезти из его машины под дулом револьвера.
— Неужели?
— Я не выдумываю.
— Но с какой стати?
— Не знаю. Но я задам ему этот вопрос. Я еду в больницу.
Элизабет прекратила споры. Проводив меня до двора, где стояла моя машина, она хотела отворить дверь, находившуюся между черным входом и гаражом. Дверь не поддалась.
— Что там?
— Комната Тони Лашмана. Надеюсь, он вернется. Я за него беспокоюсь.
— Вы уверены, что он не у себя?
— Я уже ни в чем не уверена.
На двери был замок, который можно было открыть пластмассовой кредитной карточкой, что я и сделал. Комната Тони была большая, но какая-то неустроенная, стены были не до конца обшиты сосновыми досками. Узкая кровать со смятыми простынями. Ни под кроватью, ни в стенном шкафу никого не было, Пол стенного шкафа был завален грязным бельем, а также компонентами резинового костюма для подводного плавания.