Спящие боги
Шрифт:
Творимир попятился вверх, на крыльцо, и тут понял, что на него в упор смотрят. Обернулся — черный ворон сидел на перекладине. Он вспомнил, что этот ворон сидел и на Царском троне. Понял — это ворон, и есть этот жестокий Тиран, Царь, и он все видел…
Схватившись за голову, бросился Творимир во дворец…
А, спустя минуту, сидел за столом, и сжимал в дрожащих руках чашу, вспоминал день отлета. Унылое серое небо с утонувшим в нем Солнцем, небоскреб-исполин: "Уж лучше бы оставался в том мире, а тут — все чуждое… Но того небоскреба нет уже пятьсот миллионов лет…" — и с этими горькими мыслями он начал вливать содержимое чаши в себя.
Следующим утром Творимир был разбужен шумом голосов. Поднял тяжелую, звенящую голову, и понял — кричат издали. Зато голосов было превеликое множество. В зале тоже суетились: пробегали бородатые, вооруженные фигуры. Кое-кто еще отсыпался, но таких было немного (и в основном — поселенцы-земляне).
Прошел злой с похмелья Бриген Марк, прошипел:
— Мужичье-дурачье — бунт вздумали устроить!
— А, что?! — вскочил, нагнал его Творимир. — Расскажите, что случилось.
Бриген метнул на него раздраженный взгляд:
— А ты на стены выйди — там все узнаешь…
И Творимир послушался, бросился к окружающим двор стенам, и там действительно все узнал. Жители столицы собрались, пришли спасать своего Царя — они были уверены, что Царь околдован злыми колдунами.
И Творимир сам видел, как Тиран поднялся на стену, и закричал, что с ним все хорошо, и что, если народ не разойдется — над ними будет учинена жесточайшая расправа. Тогда вперед вышли зачинщики, пали на колени, и прокричали, что готовы принять лютую смерть, лишь бы только государя от колдунов спасти.
Кстати, значительная, сотни в три, группа мужиков, пыталась «выкорчевать» подпору атмосферной станции. Для этого использовались и валовые лошади, и людские мускулы, но, конечно, их усилия были тщетны.
Вот-вот должен был начаться штурм, Царь сошел со стен — велел готовить свое боевое облачение, подозвал к себе Бригена Марка и насмешливо спросил:
— Ну что, «божественные» гости, покажите ли нам какое-нибудь чудо? Отгоните ли бунтовщиков?..
Бриген Марк попытался улыбнуться, но вышло только какое-то жалкое подобие улыбки — и голос у него было лепечущий — совсем не божественный:
— …К сожалению, наши чудодейственные силы проявляются только на небе…
— Ну, довольно. — недобро усмехнулся Царь. — Тогда готовьтесь к битве. Мечи в руках когда-нибудь держали?..
— О, этому мы обучены.
— Ну, и старайтесь. За свои же шкуры биться будете…
Штурм начался разом в нескольких местах: тараном ударили в ворота, закинулись на стены осадные лестницы. Но к атаке уже основательно подготовились: навстречу бунтовщикам полетели не только стрелы и копья, но и полилась кипящая смола. Воздух задрожал от мученических воплей…
Творимир получил щит и меч — неудобные, тяжелые — совсем не такие с какими он тренировался на Земле; потому он отбросил щит, попытался внутренне собраться: вот сейчас придется биться за свою жизнь, убивать. Ничего не выходило: никакого желания драться, геройствовать не было — единственное, чего хотелось: укрыться в каком-нибудь закутке, и дождаться окончания этого безумия. Он еще надеялся, что бунтовщики не прорвутся, но слишком хрупкими были окружающие дворец стены — проломили вороты, и обоженные, страшные в своем гневе устремились в пролом.
Государевы воины выстроились в правильные, оточенные ряды — выставили копья, по команде бросились на людскую лавину. Бежавшие в первых рядах бунтовщики хотели остановится, но на них напирали сзади — и вот они уже пронизаны — от страшных воплей, казалось, потемнел воздух…
Вначале Творимир еще бежал с остальными, но как увидел изуродованные тела — стало ему и страшно и тошно, и он смог вырваться, отбежал ко дворцу; там, на пороге, замер — вцепился в кованые железом двери.
— …Что же это я?.. Испугался?.. Да — испугался!.. А если убьют?.. Ведь эта планета поглотит меня, растворит в свету, но… но я не умру… Она меня выплюнет в каком-нибудь другом теле, или… не знаю…
И все же ему пришлось драться, лить кровь, убивать.
Многие бунтовщики гибли, но напирали все новые, и в конце концов им удалось потеснить воинов ко дворцу. Те, вместе с государем, отступили, закрыли двери, но и двери были выбиты, также бунтовщики лезли и через окна. В просторной зале, где накануне лилось вино и медовуха, еще обильнее полилась человеческая кровь. Разрубленные падали, раненые стенали. Бунтовщики с одинаковых остервенением рубили и воинов и Землян, только на своего Царя они не смели поднять руку, и он яростный, забрызганный чужой кровью, ходил средь них, рубил головы, тела.
Творимир отступал вверх по лестнице: вокруг, один за другим падали тела — и знакомых, и совсем чужих людей. На него сыпались удары — он едва успевал их отбивать; мелькали лютые мужицкие лица — он бил по этим лицам, и иногда его удары достигали цели…
Все же Творимир не мог отбить всех ударов; в пылу резни он не замечал, но на его теле прибавлялись раны, терялась кровь, а вместе с ней и силы.
Один случайный удар все же достался и Царю. Тот взревел яростно, глаза его стали черными, вороньими, сам он обратился в метрового ворона с алмазным клювом — носился проламывал бунтовщикам лбы.
Творимир отвлекся на это диковинное зрелище, и тут кистень раздробил ему правое плечо. Меч выпал из обессилевшей руки. Новый удар должен был размозжить его череп, но Творимир перевалился через огражденье, рухнул вниз в зал. Тут же на него пало чье-то тело… Творимир потерял сознание.
Осторожная девичья ладошка провела по его лбу, и Творимир очнулся.
Он лежал во дворе: над ним вечерело небо, в нем — черный квадратик станции, и кровавая одноглазая Луна. Пахло кровью, со всех сторон неслись стенания. Он приподнялся и увидел ухаживавшую за ним девушку. Она была закутана в длинную шаль, под шалью было сокрыто и лицо.