Спящие карты
Шрифт:
Лежащие на земле трупы тварей этому живые свидетели, то есть мертвые свидетельства, тьфу ты, запутался. В общем, эти трупы хоть и мертвые но свидетельствуют о том, что их можно убить. Нет, что-то у меня с головой не так.
Толи от страха перед неуязвимым противником, толи от избытка мозговой деятельности.
Воин с плюмажем на шлеме удачным ударом отсек гоблину руку, удерживающую топор.
Тварь неистово взвыла, и попыталась вырваться из боя, сжимая уцелевшей рукой кровоточащий обрубок, но получила колющий удар в спину, и рухнула в траву.
Быстро отскакиваю назад, и вынимаю из руки мертвого воина
Мой противник, раскручивая над головой топор и сверкая сквозь прорези в костяном шлеме красными глазенками, бросается в атаку. Ловко уклоняюсь от удара и вонзаю меч ему в грудь. Раздается тихое шипение. От стального лезвия идет не то дым, не то пар и оно быстро скрывается внутри гоблина, как бы проплавляя доспехи. Так вот в чем дело! Меч сделан из какого-то особого металла, который, скорее всего, вступает в химическую реакцию с костяными доспехами и снижает их плотность, позволяя добраться до жизненно важных органов.
Тварь, по началу деморализовавшая меня одним своим видом, с хрипом осела наземь.
– Железяка, - кричу во весь голос.
– Бросай топор и хватай человеческий меч. Он панцирь как масло пробивает.
– Некогда, - на мгновение из-за спин тварей показалось вспотевшее лицо Железяки.
– Помог бы лучше, чем советы давать.
Действительно, ему приходится несладко. Два гоблина обрушивают на него удар за ударом, не давая замахнуться.
Исторгнув боевой клич неопределенной национальности, обрушиваюсь на спины его врагов. Нападение оказалось для них полной неожиданностью. Скорее всего, в гуще сражения еще никто не заметил, что я сразил своего противника. А зря! Завалил я его очень даже ничего, присутствующие могли, как минимум, хотя бы поаплодировать, так как в связи с военным положением цветы были бы не к месту. Хотя, как сказать, на могилках этих шипастых уродов они смотрелись бы в самый раз.
Два удара и два гоблина скрываются в высокой траве.
– Ты как?
– спрашиваю у взмыленного Железяки. С него разве что пар не идет.
Покрытый потом и кровью из царапины на виске он выглядит как персонаж антивоенного плаката. Только надписи: "Жертва войны" не хватает.
– Ничче, - хрипя выдыхает он.
– Упарили меня красноглазые. Лупят как молотобойцы в кузне. Руки онемели.
– Бери меч и вперед, - легонько толкаю его в плечо.
– Угу, - отбрасывает в сторону бесполезный топор Железяка.
– Ну, сейчас я этим мудакам задницы надеру.
Размахивая мечами, врываемся в гущу сражения, сея в рядах врага смерть и панику.
Виртуозно шныряя меж траекториями топоров, наношу удар за ударом. Вот сейчас я чувствую себя в своей тарелке. Куда там неповоротливым тварям до моего мастерства. В качестве показательного выступления выполняю довольно простой в исполнении, но чрезвычайно зрелищный удар. Широкое лезвие меча движется под углом снизу вверх снимая костяную голову с широко разинутом в реве ртом с плеч и одновременно подбрасывая вверх. Перехватываю меч наподобие бейсбольной биты и сильным ударом отправляю костяной мяч в очередного врага. Поймав головой увесистое ядро с красными глазами и все еще разинутым ртом противник на мгновение опешил и дал мне замечательную возможность хорошенько тюкнуть его по черепу.
Железяка не вдаваясь в тонкости искусства фехтования работает в стиле слепого дровосека, снося все, что шевелиться, под корень в зоне досягаемости меча. Я стараюсь из соображений безопасности держаться от него подальше, а то не ровен час и сам с горяча под раздачу попаду. Выписывая сверкающей сталью вокруг себя гудящие круги, и грозно ревя от азарта что-то неразборчиво матерное, Железяка похож на слона разучивающего какой-то дикий танец под собственное пение.
Отлетают в стороны отделенные конечности, падают под ноги искромсанные тела.
Нет никакого сомнения, что победа за нами. Твари, похоже, тоже сообразили, что при таких делах минут через несколько от них останутся только горы мяса в высокой траве на корм стервятникам, которые уже кружат над нашими головами в ожидании начала пира. Медленно отступая под нашим совместным натиском, теперь уже они вынуждены собраться в плотную кучу для круговой обороны. Их осталось всего четверо.
В ходе боя оказываюсь плечом к плечу с предводителем людей. От усталости и глубокой раны в боку он едва стоит на ногах, но все же раз за разом вскидывает широкий меч и обрушивает его на врага.
– Вовремя вы подоспели, - глухо звучит из-под закрытого забрала утомленный голос.
– Старались!
– опьяненный боем, громко смеюсь в ответ, и небрежным движением меча уменьшаю количество противников до трех.
Справа раздается звук треснувшего переспелого арбуза и забористая ругань Железяки, сетующего на мозги, которые так и норовят глаза забрызгать.
Наконец все закончилось. Последняя тварь рухнула на землю под мечом коротыша с раненной рукой.
– Победа!
– слабо вскрикнул он и кулем рухнул на землю.
– Акенот?
– неторопливо подошел к нему воин в шлеме с плюмажем. Опустившись на колени у раненного, он рывком стащил с головы помятый шлем и приник ухом к его груди.
– Живой?
Третий воин устало опустился на землю и облокотился на труп твари. Из-под открытого забрала на нас серьезно глянуло немолодое усатое лицо, посеченное оспой.
– Славная битва была, - он снял шлем, вытер ладонью лицо и осмотрел заваленное трупами поле.
– Много хороших воинов полегло.
– Не время горевать!
– сердито глянул на него предводитель.
– Мы победили и это главное! Вместо того, чтобы ныть пойди, поймай наших лошадей.
– Он махнул рукой в сторону холма, на склоне которого, застыли испуганно перебирая копытами и втягивая ноздрями пропитанный кровью воздух несколько скакунов.
– Шевелись, кому сказано! Быдло!
Усатый воин покорно кивнул, с кряхтеньем поднялся на ноги и устало опираясь на меч медленно поплелся к лошадям.
– Вы можете помочь раненому?
– повернулось к нам властное лицо.
На вид предводителю этого поредевшего отряда не более двадцати пяти лет.
Короткая, аккуратно подстриженная рыжая бородка, и такого же цвета волнистые волосы до плеч. Крепко сбитый, высокого роста, но с еле заметными остатками подростковой угловатости. Точеные черты лица с явной печатью надменного благородства и знатного происхождения. Такого даже если одеть в рванье, и перемазать грязью, все равно будет выделяться из безликой толпы. Одного взгляда будет достаточно. Взгляда человека привыкшего повелевать и властвовать.