Спящий дракон
Шрифт:
– Понимаю! – сказал он, отступая на шаг.– Делай свое дело. Я не в обиде! – А сам постарался хорошенько запомнить солдата.
«Уж я с тобой сочтусь, урод!» – подумал Начальник Внешней Стражи, повернулся и пошел по галерее. До вечернего парада осталось всего ничего.
– Вот засранец! – сказал стражник напарнику.– Проверять меня вздумал! Небось сговорились с нашим. Отступи я – и плетей!
– Ну ты не сплоховал! – сказал второй.– Отбрил ловко! Как положено!
Стражники ударили ладонью о ладонь и засмеялись. Потом подмигнули
Сквозь розоватую дымку курений он увидел соххогою, лежащую на черном толстом ковре. Лица ее не было видно оттого, что голова была запрокинута назад,– только подбородок и молочно-белое горло. Голые груди испачканы чем-то желто-розовым, похожим на цветочную пыльцу. Втянутый живот вздрагивал, пальцы зарылись в мех ковра. Согнутые ноги Нассини с широко разведенными коленями, подтянуты к животу, приподняты над полом. Маленькие розовые ступни прижимались одна к другой, двигались, терлись, как отдельные живые существа.
Запах курений коснулся обоняния стражника, и он судорожно вздохнул. Второй похлопал его по плечу, стражник отодвинулся, уступая место, и вытер с подбородка слюну. Галерея качнулась перед ним. Это была не галлюцинация – просто подземный толчок.
«Часто трясет нынче»,– подумал солдат и поправил набедренную повязку под кольчужным кильтом.
К несказанному огорчению Сихона соххогоя на вечернем параде отсутствовала. Рабы несли пустые носилки, а заправлял смотром Ортран. Солдаты были огорчены. Теперь, после смерти Муггана, как им казалось, порядки станут помягче. И соххогоя больше будет с ними. Но кто займет место Муггана? Ни для кого из солдат Нассини не делала исключения. Каждый думал: а если – я? Но те, кто служил здесь еще при Спардухе, побаивались: вдруг она позовет кого-то из сородичей – хоб есть хоб!
Начальник Ортран верхом на злобно скалящемся Демоне медленно ехал вдоль строя. Солдаты не смотрели на него, центром внимания были пустые носилки. Ортран понимал их: немного воображения – и видишь сидящую на троне Нассини, ее бесстрастное маленькое лицо под широким обручем диадемы.
Зато все дворцовые служанки глазели на Ортрана. Он был хорош: высокий, светловолосый, в длинном голубом плаще, накинутом поверх золоченой кольчуги, на черном, как смола хуридских сосен, парде.
Ортран поискал взглядом северян, но не нашел. Пусть. Хорошо. К чему мозолить глаза?
Начальник Внешней Стражи, хитроумный Сихон, смотрел на гордеца и беззвучно смеялся:
«Пыжься, пыжься! Недолго уже. Не сегодня – так завтра…» Но все же он был сильно огорчен отсутствием соххогои. Неприятно откладывать торжество. Да и видеть Нассини – немалое счастье.
«Пускай! – думал он.– Когда я спихну этого, Владычица будет удостаивать меня почаще!»
– Тай,– спросил Санти,– светлорожденный Эрд знает, что ты фьёль?
– Нет. Ему и так нелегко со мной.
– А Нил?
– Да.
– Но почему? – удивился юноша.– Слуга знает, а господин…
Этайа нежно коснулась его щеки:
– Пора тебе стать лучше чувствующим!
Санти потерся лицом о ладонь фьёль.
– Я чувствую тебя очень хорошо! – прошептал он.
Потом повторил фразу мысленно и радостно засмеялся.
Этайа бережно отняла руку.
– Не обо мне,– сказала она.– Нил прошел обучение и посвящение в Руне.
– Он – маг? – изумился юноша.
– По-своему. А до того он был вождем тысячи на Севере. А до того овладел искусством вагаров.
– Борьбой?
– Борьба – снаружи! – засмеялась фьёль.– Он может казаться тем, кем захочет. Но тебя внешнее обманывать не должно!
– Разве он выглядит не так, как я вижу? Как ты?
– Нет, Санти, конечно, нет! Я – фьёль. Он – человек. Почти человек. Ему нет нужды менять облик. Но одно и то же может казаться и страшным, и добрым.
– Как так?
– Ты видел леопарда?
– Да, в зверинце.
– Он страшно ревет?
– Внушительно! – улыбнулся юноша.– Представляю, каково услышать его ночью в лесу.
– У меня дома живет желтый леопард из Тайдуана. Он – мой друг. Любой зверь – мой друг, я знаю их язык.
Вдруг из нежного горла фьёль вырвался мощный рык, злобный, вибрирующий на нижних нотах.
– О! – вскричал Санти.
– Как думаешь, что это значит?
Санти попытался подсмотреть ответ в мыслях фьёль, но она показала ему его собственное ухмыляющеесялицо.
– Не знаю, Тай. Может, он голоден?
– Вовсе нет! Он сыт. Хочет поиграть! – Она показала Санти щенка с набитым брюшком, который валялся на траве, задрав все четыре лапы.
– Это я понял,– сказал юноша.– Но чувствую, ты подразумеваешь что-то еще.
– Да. Сегодня мы уходим. И ты идешь с нами. Верней, мы с тобой идем с ними. Любой из нас должен уметь защищаться сам и беречь других, иначе кто-то из нас погибнет.
– Понимаю,– грустно сказал юноша.– Не хочу быть обузой. Мне никогда не стать таким воином, как Эрд или Нил. Я остаюсь, вы идите! (Боги знают, чего ему стоили эти слова!)
– Несмышленыш! – ласково произнесла Этайа.– Разве у меня есть меч? Слышал ли ты скадда?
– Конечно!
– Разве он не мастер иллюзий?
– Я не скадд!
– Ты – лучше. Ты создатель! – Фьёль наклонилась, взяла футляр с ситрой и вынула инструмент.
– Спой мне! – она протянула ситру Санти.
– Тебе будет неприятно слушать,– отказался Санти.– В сравнении с тобой…
– Пой! Я так хочу!
Санти пожал плечами:
– Хорошо. Я спою новую. Ту, что пришла этой ночью.– Он взял пару аккордов.– Хороший инструмент! Лучше того, что был у меня в Фаранге.
– Пой же! – приказала фьёль.