Спящий в песках
Шрифт:
С потаенной улыбкой Картер удалил последние камни из кладки Ахмеда, скрывавшей следы их проникновения внутрь несколько недель назад. Он не оборачивался, но и без того знал, что лорд Карнарвон с мальчишеской улыбкой на сияющем лице сидит среди других гостей, явно нервничая из-за опасения, что кто-то вдруг прознает об их хитрости. Прекрасно это понимая, Картер, вынув последний кирпич, все же не встретился взглядом со своим другом и покровителем, но вместо того поднял глаза на гостей, рассевшихся рядами на расставленных в помещении перед погребальной камерой стульях.
Картер внезапно подумал о том, что
Он первым проник в заново открытое помещение, и лишь после того, как осмотрелся там и вернулся в переднюю камеру, его примеру последовал лорд Карнарвон. Ни один из них не проронил ни слова, но Картер, бросив взгляд на своего спутника, заметил, что на бровях его поблескивают капельки пота, а губы полуоткрыты в дурацкой улыбке. Похоже, лорд оказался во власти столь же глубокого чувства, как и сам археолог, и Картер, которому доселе не доводилось видеть его в подобном состоянии, ощутил внезапный укол беспокойства, если не страха. Когда лорд Карнарвон наконец появился из дверного проема погребальной камеры, Картер внимательно присмотрелся к нему и отметил потрясенный, ошарашенный взор. Встретив взгляд Картера, Карнарвон вскинул руки в нетерпеливом жесте, словно тем самым показывая, что должен немедленно поделиться полученными впечатлениями.
– Черт знает что! – воскликнул он на ходу, направляясь к стоявшему у стены археологу. – Черт знает что такое! Странное ощущение! Какое-то чувство осквернения. И связано это, если вы меня понимаете, вроде как не с останками фараона, а с самим временем. Ну, не бессмыслица ли? Знаете, Картер, что я имею в виду? Впечатление такое, будто мы с вами беспардонно смели границы.
– Границы? Картер задумчиво сдвинул брови. – Границы чего?
– О, если бы я мог выразить это точно! – Лорд Карнарвон вновь развел руками. – Надо полагать, те невидимые границы, которые должны существовать между нами и глубочайшим прошлым.
Археолог промолчал, но вид его сделался еще более задумчивым.
– Ну, не стоит придавать моим словам слишком большое значение, – извиняющимся тоном промолвил лорд Карнарвон, пожав плечами. – Но меня не оставляет чувство – очень сильное чувство! – что мы... как бы это лучше сказать... примешали настоящее, то есть сегодняшний день, к потоку минувшего. А если так, то я не могу не задаться вопросом...
Картер поднял бровь.
– Каким вопросом?
– Ну, разве вы не понимаете?.. Было ли это мудро?
– Но почему нет? В конце-то концов, мы ведь археологи. Наша цель как раз и состоит в том, чтобы делать прошлое достоянием настоящего.
– Ох, не знаю! – Лорд Карнарвон снова пожал плечами. – Конечно, я могу показаться вам глупцом... И все же... все же... Картер, мой дорогой Картер, – голос его неожиданно упал до шипящего шепота, – было ли это мудро?
Яркий луч солнечного света проник в комнату, высветил медленно танцующие в воздухе пылинки и ярким бликом сверкнул на зеркальце лорда Карнарвона. Он прервал бритье, на мгновение зажмурился, а затем слегка повернул зеркало так, чтобы раннее утреннее солнце не слепило глаза. Заодно лорд присмотрелся к собственному
От такого рода грез и размышлений его оторвала неожиданная, острая боль. Поморщившись, лорд Карнарвон снова изменил положение зеркальца и пальцем потрогал порез на щеке. Тот самый порез, который он получил еще несколько недель назад, когда потерял сознание в гробнице Тутанхамона. По-настоящему шрам так и не зажил: он лишь затянулся коркой, а вот теперь, стоило чуточку натянуть при бритье кожу, открылся снова.
Капелька крови упала в фарфоровую раковину. Лорд Карнарвон повернул кран, и смешавшаяся с кровью вода, прежде чем исчезнуть в сливном отверстии, окрасилась в розовый цвет.
Назад его доставили в кэбе: он бормотал что-то странное и невразумительное. Леди Эвелин, уже осведомленная о случившемся, ждала его на ступенях отеля.
– Ох, папочка! – прошептала она, видя, как отца чуть ли не на руках вынесли из экипажа. – Глупенький, и о чем ты только думал?
Осторожно поддерживая, она повела лорда Карнарвона вверх по лестнице, а тот посмотрел на дочь так, словно ее появление стало для него величайшей неожиданностью.
– Мечеть... – прошептал он. – Я поехал взглянуть на мечеть.
– Мечеть?
– Хотел узнать, правда ли это.
Леди Эвелин помолчала, глядя на его распухшее горло, а потом сказала:
– Я бы ни за что не разрешила тебе отправиться в Каир, зная, что ты так плохо себя чувствуешь.
– Эви...
Он вдруг резко покачнулся и, чтобы не упасть, ухватился за дочь.
– Что, папочка?
– Там никого не было.
– Где?
– В мечети. На самом верху минарета.
Леди Эвелин пожала плечами.
– Не представляю, с чего бы там кому-нибудь взяться.
– Нет, ты не понимаешь главного, – шепотом возразил он. – Откуда мне теперь знать, что из этого может быть правдой?
– Пожалуйста, папочка...
– Нет...
Он коснулся рукой вздувшихся лимфатических узлов.
– Откуда мне знать... что это... что все это значит?
– Папочка!
Леди Эвелин поцеловала отца в щеку и, ощутив губами жар его кожи, постаралась не выдать охватившего ее беспокойства и невесть откуда взявшегося страха.
– Тебе не о чем тревожиться, – ласково сказала она, – надо только во всем следовать рекомендациям докторов. Ты же знаешь, что любая болячка может перерасти в настоящую проблему, если не выполнять предписания врачей. Сам посуди, дорогой папочка, в чем тут может заключаться какая-то там мистическая тайна?
Она повела его дальше.
Тяжело сглотнув, лорд попытался сказать что-то еще, но ему, да и то с большим трудом, удалось лишь пробормотать нечто неразборчивое и лишенное смысла.
Едва телеграмма была доставлена, Картер нетерпеливо открыл ее, прочел, скомкал и сильно побледнел.
– Плохие новости? – участливо спросил его коллега. – Надеюсь, ничего страшного?
Некоторое время Картер молчал, затем снова расправил измятый клочок бумаги.
– Это от леди Эвелин, – пробормотал он, протягивая телеграмму собеседнику. – Лорд Карнарвон тяжело заболел, и она крайне встревожена его состоянием. Я должен немедленно ехать в Каир.