Спящий зверь
Шрифт:
Вчера он позвонил Людмиле, она сказала, что занята, и повесила трубку. «Надо поговорить с ней, — решил Олег, — объяснить в конце концов, что действительно порвал отношения с Поляковым, а сейчас просто выполняет его просьбу — бытовую, не имеющую никакого отношения к прежним поручениям. Объясниться ради нее же самой, заведомо зная, что будет лгать».
Вот только нужна ли ей его «правдивая ложь»?
Старик безмолвствовал. Олег начал тихо ненавидеть его. Ничего себе ситуация: чтобы уйти из
— Алло, Василий Ефимович! — Несдержанность подталкивала Олега постучать по черепу старикашки костяшками пальцев. — Вы возьмете трубочку или мне оставить сообщение?
«Нет, „аппарат“ старика явно вышел из строя», — удивляясь, подумал Олег, поскольку Шерстнев не отреагировал на дерзкую выходку хозяина дома и продолжал молчать.
— Яйца в холодильнике, колбаса тоже — жарьте, варите. А мне некогда. — Олег подкинул на ладони ключи и направился к двери.
— Погоди, — остановил его голос Шерстнева.
Олег обернулся от двери. Хотел сказать: «Мне все равно, что вы скажете, я не намерен подчиняться. Хватит, наподчинялся», — но вместо этого довольно миролюбиво произнес:
— Я ненадолго — от силы час.
— Сколько времени?
— Я же сказал: час, не больше.
— Сейчас сколько, я спрашиваю.
Олег бросил взгляд на настенные часы, затем на наручные.
— Половина девятого. — Не удержался и добавил: — Вечера.
— Кроме твоей жены, кто знает, что Поляков выгнал тебя?
— Теперь, кажется, нет такого человека в городе — последним, кто узнал, были вы.
— Вот это и плохо.
— Что плохо? Что вы оказались в конце очереди?
Шерстнев медленно опустился на стул, однако встал, ощутив спиной мокрое полотенце. Стоя спиной к хозяину дома и глядя в окно, он медленно, чуть с ленцой, нравоучительно произнес:
— Знаешь, Олег, мне все равно, какое у тебя настроение, каким тоном ты со мной говоришь. В конце концов, мне плевать, что в ближайшие часы тебя либо арестуют, либо пустят пулю в твою дурную голову.
Василий Ефимович обернулся. И только сейчас, чувствуя, как что-то неприятно стягивает губы, удосужился согнутым пальцем, лизнув его, стереть с губ засохшую пасту.
— Вы не говорите загадками, — скривился Олег. — Я хочу знать, почему мне нельзя выходить из собственного дома.
— Во-первых, скажи, куда ты собрался.
— К жене. К бывшей. Устраивает вас такой вариант?
— Она, как я понял, работает в горотделе. Сейчас она дома?
— Зачем бы я поехал, если бы ее не было дома!
«Что за ерунда тут происходит?!» — недоумевал Олег, отвечая на вопросы.
— Ты никуда не поедешь, — тоном, не требующим возражений, сообщил Шерстнев. — Это для твоего же блага. Сделаем по-другому. Сейчас ты позвонишь жене — если мне не изменяет память, ее зовут Людмила. Я разрешаю пригласить ее в гости.
— Даже так? — изумлению Олега не было предела. — И сколько я должен отстегнуть за этот благородный жест?
— Ты не дослушал. Людмила должна остаться здесь на всю ночь. Если у нее есть подруга...
Олег неудержимо рассмеялся. Его смех больше походил на ржание обкурившегося марихуаной коня. Вот это номер! Вот это отколол старикан! Видно, кроме вставной челюсти, у него имеется что-то приставное. Не его ли с таким остервенением он драил в туалете?
Подругу!..
Привести ему подругу!..
Старик, наверное, незнаком с местной статистикой, что средний возраст жителей ну никак не позволяет заняться поисками пары для него. Ну нет в городе подруг подходящего возраста! Столько вообще не живут.
Тут Олег с ненавистью и злорадством одновременно подумал о своей теще. Люда, приезжай, мол, вместе с мамой, посидим, винца попьем. И в разгар обоюдо-злостного веселья вдруг выползет из комнаты мамин искусственно-потенциальный партнер и с шутками-прибаутками: «Монах монашку еге-ге, а хрен в кармане — ого-го!» — отколет еще что-нибудь более прикольное, типа «давайте ляжемте в кровать» или «попрыгаем, кто дальше».
Ну, клоун!
Олег не мог остановиться, и только подобревшие вдруг глаза секс-старца и проступившая на его лице улыбка уняли наконец-то приступ смеха.
— Спасибо вам, Василий Ефимович. За то, что вы есть. Что посетили наш город. Приезжайте еще, будем вам рады.
— Ты о чем это подумал, стервец? — дружелюбно спросил Шерстнев.
— А я только об одном и думаю.
— Ну ладно, повеселились — и хватит. Я заметил: у тебя плохая манера — не выслушивать собеседника до конца. Так вот, Олежек, постарайся, очень постарайся, чтобы твоя жена пришла не одна. Наляжем...
— "Наляжем" — это я уже понял.
— Не лыбься! Наляжем на винцо, наладим разговор — тут мне и флаг в руки. Флаг, понял? Я умею долго и красиво говорить, ночь пройдет незаметно.
— Зачем все это, не пойму?
— Затем, что тебе нужно алиби. Одного меня недостаточно, как и твоей жены, поскольку она лицо заинтересованное. А вот подруга должна и обязана подтвердить, что ни ты, ни я в эту ночь из дома не отлучались. Если потребуется, затянем вечеринку — до девяти, до десяти утра.
— Я согласен — у меня нехорошая манера перебивать и недослушивать, а вот вы все время говорите загадками. Что-то должно случиться этой ночью? С Поляковым?
— Я обещал, что вытащу тебя из дерьма, в которое ты влип, вот и доверься мне.