Спящий
Шрифт:
«Цербер» в кармане пиджака придал мне определенную уверенность, но значение имел больше сам факт наличия оружия, а вовсе не возможность пустить его в ход.
В кабинете главы полиции метрополии царил полумрак. Окна закрывал плотный тюль, он скрадывал проникавший с улицы свет и без того пасмурного сентябрьского дня. В камине плясало на дровах тусклое пламя, на стенах приглушенным светом горели газовые рожки. Лампу на заваленном газетами и корреспонденцией столе не включили, и на фоне всеобщей серости помещения ярким светом сияли одни только глаза главного инспектора.
– Вы
– Я не совершил ничего предосудительного, главный инспектор.
Фридрих фон Нальц поморщился и спросил:
– Зачем вам понадобился второй паспорт?
– Хотел начать новую жизнь, – ответил я в общем-то чистую правду. – Разве это запрещено? Паспорт настоящий.
– Окажись он фальшивкой, я не стал бы вмешиваться, – прямо заявил старик. – Но выдвинутое в отношении вас обвинение донельзя…
– Надуманное, – подсказал я.
– Сомнительное, – высказал главный инспектор собственную трактовку. – И поскольку собранные улики являются исключительно косвенными, не вижу оснований удерживать вас на время расследования под арестом. Надеюсь, вы не заставите меня об этом решении пожалеть.
Жгучий взгляд бесцветных глаз ожег недобрым огнем, но тут, к счастью, главный инспектор отвлекся на затрезвонивший телефонный аппарат, и я с облегчением перевел дух.
– Пусть ждут, сейчас спущусь, – выслушав сообщение, ответил Фридрих фон Нальц и раздраженно бросил трубку на рычажки. Несколько секунд он сидел, напряженно глядя перед собой, затем решительно поднялся из-за стола, приблизился и похлопал меня по плечу ладонью, худой и твердой будто доска.
– Леопольд! Мой вам совет: держитесь подальше от неприятностей. Вы ведь не простой обыватель. Ваша репутация должна оставаться безупречной ради памяти деда, который был важнейшим политическим деятелем эпохи становления империи!
Я судорожно сглотнул и сумел выдавить из себя лишь нечто маловразумительное:
– Все это какое-то недоразумение…
– Хочется на это надеяться.
Холодный тон фон Нальца напугал до икоты, и все же я переборол нерешительность и попросил об одолжении:
– Главный инспектор! Не сообщайте ничего моим… родственникам. Я хочу сам решить свои проблемы. Сам, понимаете?
– Это достойно уважения, – кивнул Фридрих фон Нальц. – Думаю, никакой нужды в этом нет. Здоровье ее величества оставляет желать лучшего, ей точно ни к чему лишние волнения.
– Благодарю, – перевел я дух с несказанным облегчением.
Главный инспектор улыбнулся.
– Надеюсь, Леопольд, наша следующая встреча случится при куда менее двусмысленных обстоятельствах.
Я часто закивал – сейчас я был готов соглашаться с главным инспектором решительно во всем, – и поспешил выскользнуть в приемную. Адъютант при моем появлении оторвался от печатной машинки и спросил:
– Вызвать дежурного констебля?
– Нет, выход найду, – отказался я. – Мне понадобится какой-нибудь
– Идите, я позвоню на проходную.
– Благодарю!
С чувством невероятного облегчения я покинул приемную и первым делом вытянул из кармана пиджака носовой платок, но тот оказался весь в черно-синих разводах туши, вытереть с лица пот не получилось. Сердце постукивало как-то слишком уж неровно, поэтому на втором этаже я по старой памяти заглянул в мужскую уборную, умылся и уставился на отражение в мутном и потрескавшемся зеркале над раковиной.
Отражение выглядело осунувшимся и напуганным.
Проклятье! Да таким я и был: выжатым, словно лимон, и напуганным, как маленький пастушок, вокруг гаснущего костерка которого кружат голодные волки.
Бастиан Моран не отступится. Дьявол! Он точно доведет расследование до конца, раскопает всю подноготную. И дело не в личной неприязни или желании восстановить правосудие – черт, да я же тугов убил! – у старшего инспектора имелся в этом деле какой-то собственный интерес.
Карьерный рост? Фридрих фон Нальц стар, ему недолго занимать пост главного инспектора, но как мое дело поможет продвижению Морана? Да и к чему стремиться раскрыть преступление, если общественность уверена, будто тугов застрелили сами полицейские?
Не понимаю…
На проходной на меня никто даже не взглянул. Начиналась пересменка: одни констебли спешили на службу, другие направлялись на выход после службы. Все они были в штатском, и в общей сутолоке я спокойно покинул Ньютон-Маркт.
А когда вышел в ограниченный колоннадой портика внутренний двор полицейского управления, то с удивлением обнаружил, что на ступенях там собралась немалых размеров толпа. На демонстрацию столпотворение нисколько не походило – жидкая цепочка полицейских легко сдерживала прилично одетых господ, вооруженных не плакатами и палками, а блокнотами, карандашами и фотокамерами.
«Газетчики!» – сообразил я, надел котелок и уже двинулся к боковой арке, когда за спиной вдруг прозвучало:
– Лев! Лев, постойте!
Меня чуть удар не хватил! Машинально и совершено не задумываясь над собственными действиями, я сунул руку в карман пиджака, но в последний момент опомнился и просто обернулся. Вдогонку за мной спешил черноволосый худощавый молодой человек в неброском костюме и мятой серой кепке.
– Лев, вот уж не ожидал тебя здесь встретить! – рассмеялся Томас Элиот Смит, сыщик Детективного агентства Пинкертона.
Я с облегчением разжал обхватившие рукоять «Цербера» пальцы и, вынув руку из кармана, протянул ее Смиту.
– А уж как я не ожидал встретить тебя, Томас! – улыбнулся я после обмена рукопожатиями и спросил, нацепив на нос темные очки: – Ты ведь собирался возвращаться в Новый Свет? Каким ветром тебя занесло в столицу?
– Это все работа, будь она неладна! – с наигранным сожалением сообщил сыщик, привычным движением разгладил черные усики и поинтересовался: – А что привело тебя в этот оплот правопорядка? Неужели опять проблемы с законом?