Спят усталые игрушки
Шрифт:
Разгромив патриарха французской поэзии, Нинель удовлетворенно вздохнула и поинтересовалась:
– Что, на душе тяжело?
– И как только вы догадались! – лицемерно подтвердила я.
Сундукян порылась в огромной сумке, больше похожей на чемодан, и, вытащив отвратительные ментоловые сигареты, принялась щелкать дешевой зажигалкой. Пламя никак не хотело вылетать наружу, и я машинально вытащила свое «огниво» от Картье.
– Спасибо, – улыбнулась хозяйка и, кинув глаз на золотую зажигалку, пробормотала:
– Дорогая штучка, я вот не рискую завести такую, постоянно теряю всякие мелочи – перчатки, сигареты,
Засунув зажигалку в карман, я со вздохом произнесла:
– Богатство есть, а счастья нету!
– Что так? – проявила неподдельный интерес Нинель.
– Ах, дорогая, – завела я, – трудно вам будет меня понять, к тому же живу в одиночестве и не привыкла рассказывать посторонним о своих проблемах. Но, честно говоря, иногда так хочется с кем-нибудь поделиться!
– Ваши стихи уже мне многое приоткрыли, – с чувством сообщила Нинель, – кажется, мы родственные души, одинокие, непонятые, утонченные…
Я стиснула руками край клеенки и принялась самозабвенно плакаться.
Живу в огромном загородном доме в окружении домработницы и животных. Но никакие собаки, естественно, не могут заменить детей, а их-то как раз господь и не послал. Замуж, правда, выходила, последний брак заключила со старым и богатым французом. От него и досталось феерическое состояние. Не скрою, первое время деньги радовали. Приятно ездить в шикарном «Вольво», а не в переполненном метро, питаться свежими качественными продуктами и не вставать около семи утра, чтобы успеть на службу. Но скоро стало понятно: счастье и любовь не купить. Начались проблемы со здоровьем. Мучают мигрени, открылась язва, частенько болит сердце… Вот решила выпустить за свой счет сборничек стихов, издательства отказали в публикации. Словом, богатые тоже плачут. От тоски не знаю, куда и податься. Несколько месяцев исправно посещала церковь, но глубоко разочаровалась. Служат как-то слишком театрально, батюшка вечно торопится, никогда не выслушает, матушка огрызается… Ждут лишь богатых пожертвований. Короче говоря, иллюзии развеялись, кукую в одиночестве, плачу в подушку, а на людях пытаюсь изобразить благополучие…
– Дорогая, – прошептала Нина, – дорогая, даже не представляете, как я вас понимаю. Богатства, правда, нет, но в остальном…
Она уставилась мне в лицо черными, бездонными глазищами. И я еще раз удивилась ее сходству с покойной Людмилой Шабановой. Та же смуглая кожа, те же смоляные роскошные кудри, тот же тонкий нос с нервными ноздрями.
– Иногда в голову приходят жуткие мысли, – стала я нажимать посильней на педаль. – Купить в аптеке побольше снотворного, да и дело с концом. Жаль лишь, что все миллионы достанутся государству, родственников никаких, подруг близких нет…
Нинель всплеснула руками:
– Страшный грех! Ни в коем случае нельзя даже помыслить о самоубийстве. Наши мысли материализуются, думать следует только о хорошем!
– Пытаюсь, да плохо получается, – шмурыгнула я носом, потом уронила голову на стол и затрясла плечами, изображая бурные рыдания и крайнюю степень отчаяния.
Сундукян погладила меня по волосам.
– Ну-ну, из каждого даже очень сложного положения все-таки существует выход!
– Нет, – горестно прошептала я, – не из каждого…
– Я тоже так думала, – вздохнула Нина, – пока не встретила Отца и Учителя.
– Кого?
– Человека,
– Ах, дорогая, – воскликнула я, – расскажите! Вдруг тоже…
– Конечно, конечно, – энергично замотала головой Нина. – Слушайте, как было.
Ниночка с самого детства ощущала себя чужой среди родственников. Папа – инженер, мама – экономист, тетка – математик, дядька – физик… Двоюродная сестра Лиана училась без всякого напряга… Ну откуда в такой среде могла возникнуть поэтически настроенная девочка? А вот поди ж ты! Ни о чем, кроме стихосложения, Нинель и думать не могла. В голове постоянно крутились рифмы, в мыслях толкались строфы.
Кое-как закончив школу, девочка стала сочинять стихи. Потом смерть родителей, кончина бабушки. Из родственников осталась лишь Лиана, вполне земная, даже приземленная. Работает стоматологом, отлично зарабатывает, абсолютно бездуховное существо, заинтересованное только в получении материальных благ. О чем можно говорить с такой? О цене на куриные окорочка? Обсуждать покупку телевизора? Нинель далека от подобных проблем. Спасибо, любимая бабуля завещала большую квартиру. Нина сдает апартаменты, и на жизнь хватает. Если бы не это, пришлось бы искать работу, сидеть рядом с необразованными людишками, никогда не читавшими Брюсова и Бальмонта, выполнять приказы толстозадого начальника, ни разу в своей жизни не открывшего томик Пастернака…
Замуж Сундукян не выходила. Нет, старой девой не была, кавалеры случались, с некоторыми дело доходило до совместного проживания. Но уже через неделю «семейной» жизни мужчины начинали демонстрировать примитивность натуры. Хотели горячей еды, чистых рубашек и вымытых полов. Романтика отношений прекращалась, чтение стихов вслух отчего-то начинало бесить мужиков… «Брак» разваливается, так и не успев официально оформиться. Решив раз и навсегда, что все мужчины животные, Нинель зажила одна, изредка заводя легкие, необременительные отношения, исключительно ради сексуального удовлетворения. Господь наградил Сундукян пылким темпераментом, скорей всего сказывались гены горячих армянских предков.
Жизнь Нины резко переменилась после встречи с Людмилой Шабановой. Сначала поэтесса просто лечила зубы, потом раз-другой пожаловалась на судьбу… Началась дружба. Вместе ходили в театр, на поэтические вечера в Дом литераторов…
Однажды в ответ на очередные жалобы Нинель Мила предложила подруге съездить к своим родственникам.
– Познакомлю с братом и его семьей, они тебе понравятся.
Сундукян радостно согласилась, и в пятницу подруги отправились на электричке в Подмосковье.
Деревня понравилась Нине, еще большее впечатление произвел Николай, или, как звали его окружающие, Отец и Учитель. Сундукян побывала на молении, вкусила «напиток веры» и удостоилась личной аудиенции пастыря.
В Москву вернулась оглушенная новыми чувствами и эмоциями. Душа рвалась назад, в просторный молельный зал, где, рыдая вместе с остальными сектантами, Нина испытала куда более сильные ощущения, чем те, которые женщина получала в постели.
Спустя пару месяцев она приняла крещение и влилась в ряды «путников». Теперь живет от моления до моления, поджидая встречи с обожаемым Отцом и Семьей.