Сребреники Иуды
Шрифт:
Он сел на постель одной девочки. Она была в коме, от нее струился теплый, успокаивающий свет. Девочка умирала, плавно переходя из одного мира в другой.
В палате стариков цвета были не такими чистыми и интенсивными — здесь доминировали печаль и уныние.
Затем каким-то непонятным образом он оказался в морге. Открыл холодильник, постоял, не расстегивая молний на чехлах с телами. Ничего не было — ни вибрации, ни света. Жизненные силы покинули человеческую оболочку.
Открылась дверь. Санитар ввез очередного покойника. Пол удивился, потому что от того исходило излучение. Слабое, но излучение.
— Когда он умер?
Санитар посмотрел на табличку.
— Два дня назад.
— Вы что-нибудь видите?
— Что значит — вижу? — Санитар пожал плечами.
— А, не важно.
Пол принялся открывать холодильные камеры, смотреть даты смерти. Значит, аура не покидает человека в течение трех дней, только становится слабее.
Он успел закрыть дверцу холодильника и повалился на пол, потому что его тело вдруг рассыпалось на мелкие кусочки. Сильно болело в области сердца. Затем начались судороги. «Я умираю, — подумал он. — Вот, значит, как выглядит смерть!»
— Проснись. — Рядом на коленях стояла Хелен. Сколько прошло времени? Минута? Час? Сутки?
— У меня был сердечный приступ?
— Да нет же, — беспечно проговорила она. — Ты просто упал в обморок.
— Нет, это был не просто обморок, — глухо пробормотал Пол. — Как ты здесь оказалась?
— А ты?
— Это трудно объяснить.
— Неужели? — Она помогла ему подняться. — Скоро ты почувствуеш ь себя лучше.
Так оно и случилось. Пол присел на стул, она погладила его плечо, и тошноту с ознобом как рукой сняло. По телу разлилось приятное тепло.
Хелен со значением посмотрела на него.
— Мне нужно идти. А тебя там ждет жена.
Пол наклонился за бумажником, который выпал из внутреннего кармана пиджака. А когда поднял глаза, Хелен уже не было. И тут же в морг вбежала Мэри, за ней сестра.
— Мы всюду искали тебя!
Шел третий час ночи, но Мэри, совершенно разбитая, продолжала сидеть в гостиной. В больнице Пола проводили в приемный покой, сделали кардиограмму. Никаких изменений в работе сердца не обнаружилось. Видимо, это действительно был обморок. Допытывались, как он оказался в морге, но Пол не мог вспомнить. Дома он сразу лег в постель, так что у нее не было возможности рассказать ему о других странных событиях, происшедших в этот день.
Женщина в красном платье, исчезнувшие четки, кот, странный полицейский, Рейчел и вот теперь Пол. Что все это значит? Кроме того, когда она вечером прослушала записи автоответчика, там было сообщение от Глории. Она на несколько дней уезжает погостить к приятельнице, какой-то Хелен. Тоже странно. Глория не могла уехать просто так, без предупреждения. И говорила она как-то непривычно — отрывисто, даже грубо. Может быть, разбудить Пола и обсудить это с ним?
И тут зазвонил телефон. Мэри вскочила, схватила трубку.
— Пол, извините, что звоню вам домой, — проговорил мягкий воркующий голос, — но в университете я не могла вас нигде найти.
— Кто это говорит?
— О… извините. Я хочу поговорить с профессором Стаффером. Это Сьюзенн.
— Какая Сьюзенн?
— Его студентка. Он должен был зайти ко мне сегодня. — Тон у девушки был неподобающе интимный. Как будто речь шла об очень близком друге. — Передайте, что я жду его завтра.
— Он, кажется, заболел, и я…
— Передайте ему, он поймет. — В трубке раздались короткие гудки.
Мэри посидела еще несколько минут, размышляя над странным звонком. Затем поднялась наверх, чувствуя во всем теле неимоверную усталость. Подташнивало. Ничего, вот Рейчел вернется, и все придет в норму. Она заглянула в пустую комнату дочки, затем в гостевую. Пол почему-то захотел спать именно здесь. Вспомнила о монете. Утром она лежала на ковре в спальне, а потом куда-то исчезла.
Мэри зашла в спальню, начала медленно раздеваться.
Она выключила свет, и вдруг ее охватил необъяснимый страх.
Предчувствие скорой смерти.
Глава семнадцатая
…праведного и нечестивого будет судить Бог; потому что время для всякой вещи и суд над всяким делом там.
За две тысячи лет существования Ватикана это, наверное, была первая подобная встреча. В личной часовне папы, вход в которую охраняли швейцарские гвардейцы, у витражного окна, изображающего Вознесение, сидели четверо: понтифик в белом, два кардинала в красном и отец исповедник в простой коричневой рясе.
— Кардинал Грациани не смог присутствовать, — сказал отец исповедник. — Он болен.
— Я знаю, — мягко произнес папа.
Бенелли посмотрел на сидящего напротив папу Иоанна XXV. Среднего роста, приблизительно под восемьдесят лет, худощавый, с лицом, изборожденным глубокими морщинами. Но когда понтифик улыбался, оно преображалось. Эту дивную улыбку Бенелли очень любил. Они виделись с папой почти каждый день, но все равно у него не пропадало ощущение, что он общается с особенным человеком, осуществляющим связь между физическим и духовным мирами.
Прикрыв глаза, папа прочел молитву, затем посмотрел на кардинала Бенелли.
— Давайте начнем.
Глава святой палаты осторожно извлек из сейфа понтифика старинный документ, написанный по-латыни почти тысячу лет назад. Перелистал хрупкие пергаментные страницы.
— Эти монеты — воплощенное зло. С момента предательства Христа они служат единственной цели — разрушать церковь, которую Он основал. В руках продавшего душу дьяволу каждый сребреник становится очень грозным оружием, — начал Бенелли. Присутствующие напряженно слушали. Бенелли продолжал: — Почему святому Петру не удалось добыть последние восемь сребреников, осталось неизвестным. Прошли века, и монеты начали возникать, одна за другой. И вскоре их обладатели становились одержимы злым духом до саморазрушения. Как сребреники возникают из безвестности и почему попадают в руки определенных личностей, мы не знаем, но замечено, что появление каждого из них всегда предвещает различные катаклизмы — землетрясения, извержения вулканов, голод, чуму. Первый из восьми сребреников Иуды, которые не успел очистить от зла святой Петр, попал в руки римского императора Диоклетиана. Находясь под пагубным влиянием этой монеты, Диоклетиан в 303 году начал гонения на церковь. Это была самая серьезная попытка уничтожить христианство в Римской империи. Объявив себя сыном Бога, Диоклетиан приказал арестовать все духовенство. Многих растерзали в Колизее дикие звери. Других подвергли ужасным мукам и отправили в каменоломни. И наконец, самое ужасное. Император вынудил самого понтифика, папу Марцеллина, старого, больного человека, воскурить фимиам языческим богам. — Бенелли на секунду замолчал. Вздохнул. — Бедный Марцеллин! Он не смог защитить веру, живым олицетворением которой являлся. И это чуть не погубило церковь. Позднее, в 304 году, он раскаялся, за что был обезглавлен. На следующий год Диоклетиан продолжил массовую бойню, но довести черное дело до конца ему не удалось. Он умер в 316 году, до того как сребреник Иуды исчерпал свою силу. Несколько безвестных героев веры похитили монету и перенесли в гробницу святого Петра, присовокупив к двадцати двум, которые уже там находились.