Среда обитания (сборник)
Шрифт:
— Видите, молодой человек, к чему приводит излишняя задумчивость? — меланхолично сказал автоинспектор толстяку, уже который раз вытиравшему платком потеющий лоб. — Целое чепе! — Он понимал, что надо поскорее идти на место происшествия, но никак не мог решиться: отпустить с миром этого потеющего толстяка или сделать дырку в его талоне предупреждения. Инспектора раздражала и молодость нарушителя — «ведь лет двадцать, не больше, сукину сыну, — думал он. — А тоже мне! На собственной шестой модели разъезжает!» — и первоначальная дерзость нарушителя, так быстро перешедшая в заискивающую любезность,
— Ладно, — наконец решился автоинспектор. — Техпаспорт и талон тебе отдаю, а за правами заедешь в отделение.
— Товарищ инспектор! — жалобно начал толстяк…
— Сам видишь, некогда! — отмахнулся инспектор. — Лети отсюда соколом. Не то заработаешь прокол. — Он круто повернулся и зашагал к перекрёстку.
Когда инспектор подошёл к месту аварии, водители столкнувшихся автомашин, наверное, уже прикинули, во что им обойдётся ремонт, и с завидным красноречием предъявляли друг другу претензии. Особенно усердствовал высокий молодой брюнет в модной кожаной курточке.
— Так могут ездить только пьяные! — кричал он, обращаясь к пожилому водителю чёрной «Волги», стоявшей первой у перекрёстка. — Вы только подумайте, товарищ лейтенант!.. — бросился он к Волкову. — Тормозит, как будто один на дороге!
Водитель «Волги» молча пожал плечами. Он был спокоен. Инспектор, скосив взгляд на его автомобиль, сразу понял причину спокойствия: у «Волги» повреждения были небольшие: помят бампер, стенка багажника, левый стоп-сигнал. Да и машина к тому ж была государственная. Больше всего пострадали белые «Жигули», оказавшиеся в середине, — сильно помята решётка радиатора, правое крыло, разбиты подфарники. Смят багажник.
— Ваш автомобиль? — спросил Волков у молодого крикуна.
— Моя машина, — мрачно отозвался третий участник столкновения. Чувствовалось, что он переживает больше всех — лицо у него было бледное, вымученное, прядка влажных волос прилипла к большому лбу. «Да, братец, — подумал Волков, — попотеешь с ремонтом. Хорошо, если застрахована».
Уловив сочувствие инспектора, мужчина сказал:
— Теперь хоть в металлолом. Хорошо, сам цел остался. Лихо затормозил товарищ! — и кивнул на водителя «Волги».
— Дистанцию соблюдайте, — спокойно сказал Волков. — И машины целы будут, и головы. — И добавил уже строго официально: — Документы прошу!
Все отдали ему документы молча, только мужчина в кожаной курточке, роясь в своей «прикованной» к запястью сумке-портмоне, не переставал громко возмущаться:
— Безобразие! Просто хулиганство! Так ездят только пьяные.
«Хорош гусь, — подумал инспектор. — Мало того что сам виноват, не затормозил вовремя у светофора, так ещё хочет своего коллегу заложить».
— Машины на ходу? — спросил он водителей.
Шофёр «Волги» кивнул. У крикуна мотор тоже сразу завёлся. Только белые «Жигули» пришлось брать на буксир. Поставив машины у обочины и попросив разойтись любопытных, инспектор сел в «Волгу» и, посадив рядом всех участников аварии, принялся составлять протокол…
Когда протокол был составлен и в него внесены все повреждения, полученные автомашинами, Волков дал всем подписать его. Кадымов, шофёр «Волги», и Осокин, владелец особенно
— Да не горюйте. Найдёте хорошего мастера, он вам так отлудит, лучше новых будут. Тем более, страховку получите…
Один Пётр Викторович Вязигин долго отказывался ставить свою подпись, требуя, чтобы Волков записал в протоколе, что от удара у него пошёл «кузов».
— Это вам пусть эксперт в Госстрахе пишет, — сердито сказал Волков. — Они там во все тонкости вникают.
Сказав «вашей вины, товарищ, нет», он отдал Кадымову права, а документы Осокина и Вязигина положил в свою сумку. Потом полистал записную книжку.
— Завтра в районное ГАИ, к десяти часам. В комнату разбора. Прошу не опаздывать.
Когда они вылезли из «Волги», инспектор кивнул на осокинские «Жигули» и спросил Кадымова:
— Не отбуксируете товарища?
— Могу, — без особой охоты согласился шофёр. И спросил Осокина: — Вы где живёте?
— На Чайковского.
— Подходит. Цепляйте трос.
Осокин засуетился, доставая из багажника трос, и, почувствовав свою суетливость, заставил себя двигаться медленнее, спокойно прикрутил трос, сел в машину, включил фары. Кадымов обернулся узнать, готов ли он. Осокин тихонько нажал на клаксон. Они медленно тронулись. И тут только Борис Дмитриевич почувствовал, как сквозь нервное напряжение, сквозь усталость где-то в глубине его души запели победные трубы…
«Неужели Лёва Бур появился на горизонте? — думал Корнилов, слушая доклад Семёна Бугаева о квартиранте старушки Блошкиной. — Только живой или мёртвый?»
Теперь рассказ инженера Колокольникова о маленьком чемоданчике потерпевшего — полковник не хотел, да и просто не мог пока считать человека, сбитого автомашиной на Приморском шоссе, погибшим — приобретал высокую степень достоверности. Всё выстраивалось логично: Лев Котлуков вышел из заключения в июне и сразу поселился у Блошкиной. Паспорт на имя Николая Алексеевича с неизвестной фамилией у него, конечно, чужой. Липовый или краденый. Пять лет Котлуков по приговору суда не мог проживать ни в Ленинграде, ни в его пригородах. Во всяком случае, под своей фамилией. И если Лёва Бур отправился куда-то ночью с набором инструментов в чемодане, не может быть двух мнений о цели его прогулки. Только вот последующие события никакой логике не поддавались.
— Дружки его ухлопали, товарищ полковник! — Бугаев приехал из Зеленогорска возбуждённый и не мог минуты спокойно сидеть на месте. То и дело вскакивал и начинал нервно расхаживать по кабинету.
Корнилову наконец надоели его метания.
— Семён, хватит бегать! Мелькаешь, голова кружится.
Бугаев сел:
— Если бы я, Игорь Васильевич, курил так же много, как вы, я бы тоже сидел спокойно…
— А ты закури, — миролюбиво предложил Корнилов. — Сигару. Помогает сосредоточиться. — Он всех угощал дарёными кубинскими сигарами, но редко кто отваживался воспользоваться его предложением. Бугаев же взял из красивой коробки сигару и засунул в нагрудный кармашек.