Среди Миров
Шрифт:
Анна хотела ответить тем же надменным тоном, но не успела. За то короткое время, пока она общалась с воинами, повстанцы уже сообразили, что ничем хорошим это не закончится. Они воспользовались теми короткими мгновеньями, когда внимание воинов было обращено на столь неожиданно представшую перед ними в этом месте царевну.
И, некоторые из повстанцев, воспользовавшись крайне скудным освещением, отделились от основной группы, пробрались вдоль стены и неожиданно набросились на воинов.
Многие воины тут же были повалены, руки им выкручивали,
— Не вздумайте сопротивляться!
Но несколько воинов, в том числе и тот, для которого оказалось не достаточно того, что Анна — царевна, оказались проворнее. Промелькнули их клинки, и вот уже зарубленные насмерть или раненные повстанцы оказались недвижимо лежащими или дёргающимися и стонущими на мостовой.
Зазвенели, сталкиваясь клинки. А один из воинов добрался до свистка, и засвистел из всех. Правда, это продолжалось только несколько. Затем острое лезвие вошло у него между лопаток, а вышло именно там, где было сердце. Заливаясь кровью, беспомощно хрипящий, умирающий, упал он на мостовую.
Но не из всех раненных воинов текла кровь. После того, как один из них остался без кисти руки, оказалось, что внутри у него механическая начинка…
Понимание того, что свисток должны были услышать, что к этому месту уже должны бежать вооружённые отряды придало повстанцев больших сил. Они бросились на тех последних, кто сопротивлялся и буквально смяли их.
Анна кричала:
— Только не убивайте!!
Она и требовала, и молила об этом.
Но, всё же, после того, как этот короткий, беспорядочный и лихорадочный поединок был закончен несколько воинов и несколько повстанцев остались лежать мёртвыми.
Остальные воины, связанные, были изумлены, когда им показали, что среди них, оказывается, были и механические подделки.
Царевна Анна, стараясь унять дрожь в голосе, говорила:
— Вы считаете нас врагами, но, глядите: Шегъгорърар уже здесь. Вот, в этих поддельных, лже-людях, они среди вас, они в царском дворце. Мой отец — царь Роман, сейчас неизвестно где, а на его месте — механическая марионетка. Да — мы повстанцы, потому мы знаем правду, потому что боремся против Шегъгорърара. И, если хотите, можете примкнуть к нам…
Несколько воинов изъявили желание присоединиться к повстанцев. Но каждого из них, прежде чем освободить и отдать оружие, проверили — делали небольшие надрезы на ладонях. У всех, кроме одного, выступила кровь.
Тот, у которого не выступила кровь, бешено начал извиваться, но не в силах был разорвать верёвки, которыми успели связать его руки.
И тогда царевна Анна решила использовать оружие, о котором говорил ей освободившийся растеневик. Она начала думать о Владаре. И тут такая светлая, неожиданная нежность нахлынула. Так захотелось обнять его, милого — того, с кем почти всю жизнь пробыла в разлуке.
И подменённый не человек перестал дёргаться. Он лежал смирный, глядел широко раскрытыми, ничего не выражающими, остекленевшими глазами вверх, а губы его слабо двигались. Срывались с них слова:
— Я освобождён от Шегъгорърара. Теперь хочу освободиться от этого тела…
Но уже некогда было его освобождать, а надо было уходить — даже бежать. В окрестных кварталах поднялась тревога. Ещё несколько раз раздался свист; уже и топот приближающихся воинов можно было услышать. Но тут возникла ещё одна заминка: женщины не хотели оставить своих, так глупо и неожиданно погибших мужей или братьев. Уговоры на них не действовали, они рыдали, они обнимали мёртвых, они хотели унять боль раненых.
И пришлось оставить таких женщин и детей. Остальные побежали по улице. Вроде бы, до корабля Дорпьюшона оставалось совсем недалеко.
Глава 19
Зелёные корешки соединили сознание Марии и Ингмара не с чьим-то конкретным сознанием, а сознаниями всех спящих. Но трудно было поверить, что это только сновидение — отличить его от реальности, несмотря на всю причудливость, было сложно. Все ощущения были именно такими, как в реальном мире, а не как во сне.
Мария и Ингмар оказались стоящими на широком плато по краям которого вздымались высокие горы; в небе неспешно двигалась плотная, совершенно непроницаемая завеса то ли из туч, то ли из дыма. Неподалёку стояли дома: высокие, многоэтажные, сложенные из бетона. Ни Мария, ни Ингмар таких прежде не видали.
И, сразу же обратили внимание на многочисленных созданий — как людей, так и не людей. Все эти существа занимались разнообразной работой. Кто-то что-то тащил, кто-то копал, кто-то закапывал; кто-то напряжённо размахивал руками, клешнями, щупальцами…
На только что появившихся Марию и Ингмара никто, кажется, не обратил внимания. Подойдя к одному не знакомому человеку, Мария спросила:
— Скажите, а что вы делаете?
Тот, не прекращая волочить по земле тяжёлый, наполненный камнями мешок, ответил:
— Работаю. А разве вы этого не видите?
— Видим. Но… зачем? Чью волю выполняете?
— Конечно, свою волю.
— Но зачем вам это надо? — такой вопрос задал Ингмар.
— Чтобы было, — ответил человек.
— Вот вы тащите мешок с камнями. Но куда? Чего ради? Что хорошего от этого будет? — поинтересовалась Мария.
— От этого будет дом.
— Ваш дом?
— Да.
— А где?
— Да вон же…
Человек кивнул на небольшой, перекошенный дом, который строили, а одновременно с этим и разбирали люди и другие существа.
— Но ведь ваш дом никогда не будет достроен! Его и строят и разбирают! — воскликнула Мария.
— Что? Почему? О чём вы говорите? — человек был изумлён, но при этом не выпускал свой мешок — продолжал его тащить.
А Мария уже побежала к дому, Ингмар вынужден был последовать за ним. Дело в том, что среди строителей дома Мария узнала царя Романа.