Среди ночи
Шрифт:
Он просто полюбопытствовал, заглянув на страничку редактора, хотя он иногда рассматривал политические карикатуры или заставлял себя прочитать что-нибудь на передовице. «Ты должен знать обо всем, что происходит в твоей стране, и газета — лучший способ это сделать», — говорил ему отец. Он старательно просмотрел все, что было на главной странице, прочитав о расточительстве в водном хозяйстве, и его глаза остановились на письме редактору в самом низу, зацепившись за небольшой заголовок: «Дело закрыто».
Прочитав это письмо, он уронил газету
В первый день в школе после его долгого отсутствия Джон-Пол был рад увидеть огромную толпу. Коридоры были переполнены спешащими учениками. Никто не обращал на него внимания. Вспоминая фотографии в газете, он пытался быть незаметным, желая вообще быть невидимкой. Он смешивался с толпой, чтобы никто не обратил на него внимание, и старался ни с кем не встречаться взглядом, будь то ученик или учитель.
Он вошел в класс лишь перед самым звонком, и тут же в него впились глаза всех сидящих в классе. Он сел в предпоследнем ряду около окна. Ему показалось, что письмо редактору было отправлено родителями кого-нибудь из его одноклассников.
Положив на стол указку, Мистер Стейн сказал: «Мы рады, что ты снова с нами, Джон-Пол», — затем, пробежавшись глазами по всем сидящим в классе, он с настойчивостью в голосе добавил: «Не так ли, класс?»
«Да», — загалдели все сидящие в классном помещении, зачем последовало дружеское шевеление.
Как только прозвучал звонок, обозначивший начало урока Джон-Пол вдруг сильно покраснел от признательности и от смущения.
Как обычно, он не старался первым поднять руку, чтобы ответить. Кто-то из одноклассников, встретившись с ним взглядом, мог ему кивнуть, и в этом не наблюдалось ни какой враждебности или предосуждения, будто произошедшей трагедии еще не было. Когда он шел по коридору после урока истории Америки, один незнакомый ему парень хлопнул его по плечу и сказал: «Я рад, что ты в порядке».
Вдруг оцепенев, он почувствовал, как вспотела его ладонь. Он заставил себя ответить: «Спасибо».
Он еще раз оцепенел, когда, в одиночку сидя за столом во время перерыва на завтрак, он вдруг увидел девушку со светлыми волосами — одну из тех, что помогали ему в тот день в театре. Он оторвался от тарелки с неаппетитным гамбургером (никакая еда не пробуждала в нем аппетит) и понял, что она направляется именно к нему. Ее глаза смотрели прямо на него, ее длинные, белые волосы ровным водопадом ложились на ее плечи.
Он встал, чтобы ее поприветствовать.
Она улыбнулась. Улыбнулись ее губы и ее карие глаза — глаза, которые казались полной противоположностью ее чистой коже и ее светлым волосам.
— Спасибо, за то, что ответил на мое письмо, — сказала она.
Он почувствовал, как его рот открылся от удивления, и не закрылся, будто челюсть заклинило.
Он написал ответ Нине Ситрон, а не девушке, имя которой он не знал.
— Ты меня помнишь? — спросила она. — Ты многое должен был понять из письма. Я — Нина Ситрон, из театра…
— Нина Ситрон? — запнулся он на ее имени и почувствовал себя неловко.
— Да.
— Но…
— Но что?
— Ты писала, что я был очень добр и заботлив в тот день…
— О, да, конечно. Я была в ужасе. Мои родители никогда не позволяли мне работать, что-нибудь делать… и со всеми этими детьми… я очень сильно переживала…
— По тебе было не сказать… — забыл он о краткости.
— Я знаю. Я делала вид, что совершенно спокойна так же, как и до того, во время твоего инструктажа. О, боже, я зевала… когда я начинаю ощущать ужас, нервничать, переживать, то я зеваю. И сейчас, когда я с тобой говорю, у меня трясутся колени, и в любую минуту я начну зевать…
Она начала зевать, может, даже специально, и он зевнул вместе с ней — претворился, в солидарность. И они вдвоем начали смеяться, будто были старыми друзьями или даже больше чем друзьями. В школьном кафе продолжали стучать ложки и звенеть тарелки. Они вдвоем выходили из кафе и разговаривали, хотя оба не помнили, о чем говорили минуту тому назад. Она не отрывала от него глаз. В них не помещалась нежность. А он не мог поверить, что такое возможно — идти по коридору рядом с красивейшей девчонкой.
— Я так рада, что ты вернулся, — сказала она, когда они дошли до ее класса. — Может, будем иногда вместе обедать?
Он чуть не проглотил язык.
— Завтра? — спросил он в ожидании.
— Конечно, — ответила она, и тут же покраснела. Ее чуть ли не бледное лицо вдруг стало розовым — прелестно розовым. Оставив ему сладкую улыбку, она скрылась за дверью класса.
Его сердце чуть ли не пело. Яркий свет в нем сменил мрак, из которого, ему казалось, не выйти никогда. Он шел на свой следующий урок. Идя по коридору, он уже не волновался о том, не смотрит ли кто-нибудь на него тайком. Он сел и раскрыл учебник по социологии. Он увидел вложенный в книгу лист бумаги в клеточку. Черным карандашом вразнобой были написаны буквы:
« С возвращением тебя, убийца »
3
Дэнни Колберт стоял дома на кухне, ожидая, когда снова зазвонит телефон. За день до того он лишь второй раз в жизни снял трубку с аппарата, и отголосок странного, но будто бы знакомого голоса продолжал звучать в его ушах. Его настроение поднялось еще из-за того, что он, наконец, ответил на телефонный звонок, при этом, удивившись тому, что столько времени он этого не делал.