Среди Йоркширских холмов
Шрифт:
Нет, все толкало меня заняться ногой Путика.
Вновь я был вынужден взяться за операцию, которой не только никогда еще не делал, но даже не видел. Ветеринарный колледж давал по тем временам основательное научное образование, но окончил я его как раз перед появлением множества принципиально новых медикаментов и методик. Я изо всех сил старался идти в ногу со временем, но следить за развитием нашей профессии я мог практически только по ветеринарным журналам. Однако из них я почерпнул достаточно сведений о полостных операциях вроде кесарева сечения и удаления рубца у рогатого скота, которые в наших краях еще никто не
Но к этому вынуждали обстоятельства: я же специализировался на крупных животных. И всегда было так просто не оперировать мелких животных, а перепоручать их заботам блистательного Гранвилла Беннета. Но подошло время признать, что работа с кошками и собаками будет занимать все больше нашего времени. Еще одна революция в ветеринарии!
Колем был ярым пропагандистом новых идей. С беззаветным мужеством он брался за любые операции, и возможность заняться переломом Путика привела его в восторг. В отличие от меня он таких ортопедических операций видел немало. У современных ветеринарных колледжей есть собственные клиники, где применяют новейшие методики. В мое время ни о чем подобном мы и не мечтали.
Нам пришлось приобрести кое-какие инструменты и оборудование, и в следующее воскресенье утром все было готово.
Как всегда в подобных случаях, я не замедлил убедиться, что действительность в десять раз сложнее того, что изложено в руководстве.
Мне чудилось, что мы с Колемом наклоняемся над спящим Путиком голова к голове целую вечность. Добраться через мышцы к месту перелома, убрать мозоль и бесконечные массы фиброзной ткани, перевязать рассеченные сосуды, обработать обломанные концы кости, просверлить их и закрепить пластинки, чтобы они сохраняли требуемое положение, — когда, наконец, был положен последний стежок и виден остался только аккуратный шов, я был мокр от пота и полностью вымотан. А представив себе, что прячет этот шов, я мысленно помолился.
Несколько недель Руп Неллист привозил Путика для осмотра. Рана зажила без осложнений, но песик не пробовал наступать на эту ногу.
Через два месяца мы убрали пластинки. Кость срослась образцово, но Путик так и остался трехногой собакой.
— Неужели он вовсе не прикасается этой ногой к земле? — спросил я. Руп покачал головой.
— Да нет, он все время так. И никакой перемены. Может, у него привычка такая выработалась, ногу поджимать? Вон он сколько времени хромал!
— Не исключено. И, признаюсь, огорчительно.
— Это вы напрасно, мистер Хэрриот. Оба вы сделали что возможно, и я вам очень благодарен. А кроха в остальном настоящий молодец.
Когда он попрощался и ушел, прихрамывая, в сопровождении прихрамывающего песика, Колем посмотрел на меня с кривой улыбкой:
— Что уж тут! С некоторыми терпишь неудачу.
Несколько месяцев спустя Колем прочел мне заметку в «Дарроуби энд Холтон таймс».
— Вы послушайте: «В субботу состоится прием в честь Руперта Неллиста, новоизбранного мэра Харгрова, и торжественный выход из ратуши».
— Рад за старину Рупа, — отозвался я. — Он вполне это заслужил: столько сделал для города! И вообще он мне нравится.
— Мне тоже, — кивнул Колем. — И я бы хотел посмотреть на него в торжественный момент. Не могли бы мы ускользнуть в Харгров на полчасика?
Я задумчиво посмотрел на молодого коллегу.
— Неплохо бы. И на субботу почти ничего не назначено. Поговорю с Зигфридом. Думаю, он согласится подежурить за нас.
Утром в субботу мы с Колемом стояли в залитой ярким солнцем толпе перед Харгровской ратушей. На широкой верхней ступени по сторонам массивных дверей были установлены большие вазоны, и пышные цветы в них гармонировали с праздничной атмосферой и ощущением приятного предвкушения. Телевизионщики уже нацелили свои камеры.
Ждать пришлось недолго. Двери распахнулись, и появился Руп с цепью мэра на шее и супругой рядом. Толпа встретила их громкими приветственными возгласами. Улыбающиеся лица и машущие руки повсюду вокруг нас наглядно свидетельствовали о его популярности. Внезапно крики стали совсем оглушительными — позади своего хозяина шествовал Путик. А кто не знал об отношении Рупа к своей собаке?
И тут по площади раскатился совсем уже громовой хохот: Путик небрежно направился к ближайшему вазону, задрал ножку и облегчился на цветы, в мгновение ока завоевав сердца миллионов телезрителей по всей стране.
Смех еще не смолк, когда маленькая процессия спустилась по ступенькам и направилась к толпе, которая расступалась, давая дорогу мэру, его супруге и Путику, семенившему за ними.
Зрелище было очень приятное, но мы с Колемом видели только одно.
— Вы заметили? — Колем ткнул меня локтем в бок.
— Еще бы! — прошептал я. — Еще бы!
— Он наступает на все четыре ноги! И не хромает ничуточки!
— Да… чудесно… просто замечательно! — Меня охватила такая гордая радость, что даже солнце словно засияло еще ярче.
Но надо было торопиться. В машине Колем обернулся ко мне.
— И еще. Когда Путик поливал цветы, вы что-нибудь заметили?
— Да. Задрал он здоровую ногу, всем весом опираясь на сломанную.
— А это значит… — начал Колем, ухмыляясь до ушей.
— Что больше он никогда хромать не будет.
— Верно! — Колем включил мотор и удовлетворенно вздохнул. — Что уж тут! С некоторыми удается все.
50
Боб Стокдейл был единственным, кто уцелел после прискорбной метаморфозы, постигшей старинный трактир «Лорд Нельсон». В резиновых сапогах и кепке блином он восседал у стойки на крайнем табурете, словно не замечая ни визгливой музыки, ни гвалта, который поднимала толкающаяся орда модно одетой молодёжи.
Я пробился к стойке, взял кружку портера и, пристроившись у стены, с грустью поглядывал по сторонам, а мои мысли воскрешали былое. Еще год назад «Лорд Нельсон» был типичным йоркширским деревенским трактиром. Вспомнился вечер, когда я завернул в него со старинным приятелем из Глазго, города моей юности. Тогда помещение сводилось к одной обширной комнате, смахивавшей на большую кухню. В черной печи с духовкой пылали поленья, а на дубовых скамьях с высокими спинками солидно располагались работники с окрестных ферм перед пинтовыми кружками на старых деревянных столах. Массивные спинки надежно укрывали их от холодного ветра, который свистел снаружи, проносясь по улицам деревушки и по пастбищам на холмах, где эти люди трудились весь день.