Срединная территория
Шрифт:
Константин пил чай, аккуратно пригубляя чашку из орнаментального сервиза, как будто речь шла вовсе не о нем.
– Откуда у него этот дар – неизвестно. Но он у него есть. И здесь дело не в случае, а в том, что стоит за случаем.
Теперь о Константине говорили так, словно он не сидел за столом рядом с Кариной. Здесь каждый был больше, чем он был: обладателем дара, делавшего его посланником судьбы; можно сказать и так: способом проявления каких-то сил или законов. Тайны мироздания причудливо кучковались за обычным столом обычной квартиры, расположенной в обычном панельном доме. Вот почему когда о Константине говорили как о частном представителе всеобщего порядка, он смирено молчал. Ему и в голову не приходило напрашиваться на комплимент или отводить комплимент: он не видел в своем даре личной заслуги. Я же никак не мог смириться с тем, что мой дар – это форма безликости. Я привык всего достигать сам. Вот почему я встрял со своими дурацкими бокалами: так я выпятил свое «я». Выставил себя выскочкой.
– Мой скромный дар, – продолжала между тем Карина, – видеть благоприятное развитие событий, «предсказывать» счастливые зигзаги судьбы. Я вижу только хорошее, если оно есть.
– Ты – богиня, – склонился над ее рукой Константин.
– Оставь, Костя, – сказала Карина, заметно тронутая румянцем. – Тут нет моей заслуги: просто я отзываюсь на информацию…
– Позитивную, – уточнил Константин, при этом никому и в голову бы не пришло считать его выскочкой.
Что за шарм, что за такт был у этих людей!
– Да, я чувствую ее. И сообщаю тем, кому это может быть интересно. Люди называют таких, как я, гадалки. Но я не гадаю. Я всегда сообщаю то, что сообщают мне.
Они не позировали и не играли, они давно смирились со своей необычной судьбой и несли свой крест, судя по всему, весьма достойно. Сейчас они демонстрировали мне нечто вроде мастер-класса. Может, так принято в сообществе медиумов?
Меня осторожно посвящали в клан избранных?
Нет, я определенно не был готов к тому, чтобы быть проводником чьей-то злой или доброй воли. Безликая функция – был не мой формат. Я, продукт и венец человеческой цивилизации, был против внушаемых мне сомнительных правил.
– Кто сообщает вам позитивную информацию?
В моем вопросе не предполагалось ни тени дерзости или сомнения. Только здоровое любопытство. Манеры я практически скопировал у импозантного Константина. Однако Карина занервничала:
– Только не надо делать из меня дуру.
Странно: при Константине ее словно подменили, она даже чай стала пить не по-купечески, не «сёрбая», не втягивая его с шумом и плеском в себя, любимую. Ее манеры не то чтобы смягчились – они у нее появились. Очевидно, ее простецкость или грубоватая простота были только имиджем для нетребовательной публики. Она была такой, какой ее хотели видеть. Она была своей для клиентов.
Странно: тот, кто приносит благие вести, должен быть простым и понятным. Он должен быть таким, чтобы его можно было любить. А любить можно того, кто похож на тебя. Карина ради реализации своего дара научилась отказываться от себя и становиться как все. Она служила, а не паясничала. «Не надо делать из меня дуру». Понятно.
А вот ежели ты на короткой ноге с теми службами, что ведают информацией «негативной», ты обязан быть респектабельным и внушительным. Тебя должны бояться – и потому уважать. Любить – Боже упаси: недопустимая фамильярность.
Я решил поделиться своими рискованными наблюдениями с оракулами. Они рассмеялись.
– Совершено точно, – сказал Константин. – Я богат, ибо за плохие новости принято платить много, а за хорошие брать деньги неудобно. Карине платят гораздо меньше, но на жизнь хватает. Понимаете, я будто бы на вредном производстве нахожусь: общаюсь с темными потусторонними силами. Мало ли что я там могу шепнуть на ухо кому следует: порчу напустить или еще какой вред сотворить. Меня ублажают великой мздой как представителя великих темных сил. Деньги – символ власти и силы. Сила – к силе. Будешь отказываться или брать мало – клиентов не будет. Точнее, веры тебе не будет. А дар требует, чтобы им пользовались. Я ничего не сумею объяснить. Просто так устроен мир. Не навреди – мой принцип. Я не вправе нарушать не мною заведенное равновесие. Вскоре вы сами это поймете.
Я был озадачен – в который раз за сегодняшний день.
– И что же вы можете сказать мне, своему клиенту, Константин?
Он налил себе полстопки, не предлагая нам, выпил одним махом и сказал:
– Вами будут весьма активно интересоваться «оттуда».
Он энергично ткнул указательным пальцем вниз. Очевидно, привычный жест.
– У вас будет много неприятностей.
И только после этого аккуратно, как вышколенный породистый пес, откусил дольку груши.
– За такие вести принято благодарить? – вежливо поинтересовался я.
– Судьба у вас, скорее всего, сложится благоприятно, – перехватила инициативу бабушка Карина.
– И что конкретно должно случиться со мной? Что конкретно?
Константин покачал головой:
– Этого я не знаю. Тут уже началось бы гадание. Набор несчастий людских хорошо известен. В принципе все может грозить вам. Кроме старости в ближайшие 30–40 лет, – прибавил он с приятной улыбкой. – Но я не гадаю.
– О каких несчастьях вы говорите?
– Вы не знаете, что такое несчастья?
– Боюсь, что нет.
– Значит, до сего дня вы были счастливы. Боюсь, у вас появится возможность оценить это.
– Не могу с вами согласиться, – пробурчал я, ловя боковым зрением фигуру Елены.
– Болезни, утрата близких, потеря вдохновения, атомная война, непонимание друзей…
– У меня нет близких, – сказал я задумчиво.
– Значит, к несчастью, появятся, – констатировал Константин.
– К счастью, вы имеете шанс соединиться с близкими, – поспешила дополнить его Карина.
– Что же мне надо делать? – воскликнул я, растопырив пальцы на левой руке.
Оракулы как по команде пожали плечами.
– Надо поступать правильно, – сказала Карина. – Сколько вам лет?
– Тридцать три года. Уже или всего, сам не знаю. Вам виднее.
– В эти годы человек уже начинает понемногу соображать, хотя бы на библейском уровне, – сказал Константин, вставая из-за стола. Карина пошла его провожать.
Елена смотрела на меня по-другому. Серьезно и печально.