Средиземноморские каникулы: путь навстречу

Мама не сказала толком, куда мы летим. Помню, как сидела у туроператора, и внезапно услышала «заграница», «виза» (сейчас, много лет спустя, не помню нужна она была на Кипр или нет?), «перелет». И неверие в собственное счастье. Что? Я? На самом деле увижу другую страну? Я тогда думала, что такое бывает только по телевизору. Хотелось плакать от восторга, но я боялась даже моргнуть, не то что зареветь во всю глотку – вдруг это сон, а просыпаться еще до начала морских каникул весьма

Толком не помню свои ощущения в полете, кроме того, что очень хотелось в туалет. Мне вообще очень часто будет хотеться в туалет в этой книги, так что привыкайте.

Мама наставляла:

– Веди себя прилично.

– Держи конфету, чтоб не заложило уши.

– Пакетик точно не нужен? Конечно, в ладошки лучше!

А еще мы ложку сперли. Чайную. И это была моя любимая ложка долгие годы – с красивым крылатым животным и надписью «Cyprus». Тут как в том анекдоте про беременную жену: «Укради мне шашлык», говорит она мужу. «Да сейчас куплю!» «Нееет! Хочу краденый!» Хрен бы знал, куда она делась. Возможно, и сейчас где-то лежит.

Приземлились. Кипр встретил липкой ночной духотой, которая сразу пробралась в легкие и вытеснила последние остатки сибирской свежести. Было темно, непонятно и удивительно. Вывески на незнакомом языке, гид, водитель – все из другого мира. Я так устала от перелета, что еле держала глаза открытыми, но не сдавалась. Ведь если моргну – чудо рассеется!

Мы заселились в отель, уже не помню, как точно он выглядел. Удивительно, как время разъедает образы. Третья линия от моря, что ли, и какая-то полосатая вывеска. Интересно, жив ли он сейчас, спустя 23 года?

Мы гуляли по набережной и набрели не только на развеселых пьяных отдыхающих, но и на сквер с удивительным растением. Оно было высокое, кустистое, дышало тропиками и очень понравилось Маман. Как вы думаете, что случается со всем, что нравится ей? Правильно, отросток этого прекрасно южного куста был отправлен без обратного билета на новое место жительства. Гадал ли он за какие такие провинности его ссылают в Сибирь или нет, мы никогда не узнаем. Потому что цветы разговаривать не умеют. Да даже если бы и умел, кто стал бы его слушать. Маман сказала, что парниша летит с нами, значит, летит. Какие тут разговоры?

Мы собрались в аэропорт, и маленький цветочек был аккуратно упакован в «специальный контейнер» для перевозки растений. Нет, конечно, это была чистой воды импровизация из двух пластиковых стаканов, влажной земли на трепыхающихся корнях и целлофанового пакетика сверху. Я смотрела на него с любопытством и представляла, как он себя чувствует в такой нестандартной обстановке. Впрочем, цветок благополучно долетел, оберегаемый бортами маминой сумки. Со временем, «киприот» из пластикового стаканчика на 200 мл. переселился в пятилитровое ведро, пережил два ремонта, и все же закончил свои дни под лапами кота. Но это совсем другая история.

История же о нашем цветочке – это воплощение любви, заботы и невероятных приключений, которые могут с тобой произойти, даже если ты просто куст. Растешь себе, ничего не подозреваешь, как тут искра, буря, безумие и вот уже глазеешь из окна на снежные пейзажи, слушаешь русскую речь и даже кокетливо подмигиваешь тому симпатичному изумрудному перцу из новой рассады. Ну а что?

Ладно, шучу. Никаких ослов в ресторане не было. Ну, кроме нас, детей, которые не пили алкогольные напитки, а соответственно сидели мрачнее тучи. Душно, шумно, и от некоторых все-таки пахло упрямыми животными – потому что пока наша часть группы добиралась в комфортном микроавтобусе, другие трусили на осликах по горному серпантину, да еще и за дополнительную плату.

Зал был украшен традиционными кипрскими элементами – яркими тканями, винтажной посудой и красивыми узорами на стенах. Официанты носили костюмы с традиционными элементами, а музыканты – да в ресторане отдельным дополнением были живые выступления – играли национальные мелодии.

Когда группа приехала, на столе уже расположили мезе – разнообразные закуски и салаты, представленные на большом подносе. Были оливки, хумус, пикантные сыры, свежие овощи и многое другое.

Затем на столе появились горячие блюда. Были гриль с маринованной рыбой и мясом, сопровождаемые картофельными дольками и ароматным рисом. Еда в путешествиях всегда особенная. Через нее проступает самая соль той земли, где она выросла и приготовлена.

Мы были на прекрасном пляже, солнце ярко светило, а море было такое красивое и голубое. Мама решила, что это идеальный момент для фотосессии. Началось все с утра, когда она купила «парео» – своеобразный летний палантин, на которые была дикая мода в начале 2000-х. «Ой, сфотографируй меня здесь. Только чтобы и море, и пальмы было видно!» «А еще давай встань фоне вот этой штуки, я тебя сфотографирую!» «Ну же, улыбайся, что такая надутая».

Я любви к фотографированию у каждого забора и куста не разделяла. Мне это казалось лишней тратой времени и погоней за прошлым. Мгновение невозможно остановить.Только много лет спустя я пойму, как в отсутствии смартфонов было важно таскать повсюду с собой пластиковый фотоаппарат, чтобы запечатлеть на пленку важные моменты. Они канули в лету, но всегда приятно достать фотоальбом и освежить воспоминания. Просмотр фотографий превращается в настоящее приключение по закоулкам памяти. Что-то стирается, что-то переоценивается, а чему-то находится новое место в сердце и желание повторить.

Я уже не помню, где это было. Какой-то пропускной пункт. Мы стояли в очереди, ничего не предвещало. Как вдруг большой дядька в форме решил заговорить со мной – что-то спросил на английском. В принципе он мог спросить и на любом другом языке, все равно я бы не ответила.

Похож он был на страшное чудовище из мультиков. Еще и в форме – а по телеку тогда только и крутили боевики об опасных и продажных полицейских и хитроумных террористах (если что, это 2000-й) ну и конечно же Аладдина – помните как там главный злодей выглядел?

Охранник был шире, больше, да и вообще в реальной жизни, а не на безопасном экране. Любая мультяшная бабайка меркла на фоне и нервно отползала в сторону, благоговейно согнувшись в поклоне. Чалму “злодею” заменяла фуражка, а черные усы будто специально подчеркивали белоснежный оскал – казалось вот этими самыми зубами он ест детей, которые зачем-то отправились “в Африку гулять”, не внимая предупреждениям.

Это сейчас можно рассуждать о толерантности, явной ксенофобии таких взглядов и прочем. Тогда же я помню только хтонический ужас и дикое желание бежать без оглядки. Я бы на вас посмотрела, если бы вдруг чудовище из самых страшных кошмаров внезапно оказалось перед вами, да еще и заговорило "дружелюбным" голосом. (На самом деле раскатистым басом, от которого еще и стены задрожали. Во всяком случае, мне так показалось)