Средневековая история. Граф и его графиня
Шрифт:
– Год лечить. А то и больше.
Докторус из Уэльстера смотрел на эту пару. Мужчина и женщина абсолютно спокойно обсуждали лечение короля. И… явно знали, о чем говорили. Он – не знал. Искренне полагал, что язва – от истечения кожных соков и дурной крови. Ан нет…
Неужели они обладают какими-то новыми знаниями? Возможно, это ханган? Говорил в основном он, графиня больше делала. Но тогда… главная беда людей – это не только незнание. Самая главная беда – это отсутствие желания узнать. Из самолюбия, самолюбования, самоуверенности
Мужчина поклонился Тахиру.
– Глубокоуважаемый…
– Тахир Джиаман дин Дашшар, – представился Тахир.
– Очень приятно. А я – докторус Леонар Либертиус. Не могли бы вы объяснить мне, что именно произошло с Его величеством и от чего его надо лечить?
Лиля переглянулась с Тахиром. И ханган принялся объяснять. Внятно и простыми словами. Ему было и проще, кстати. Лилиан периодически забывалась и сбивалась на медицинский жаргон своего мира. А Тахир объяснял, как понял сам.
Лекция затянулась чуть ли не на час. Уэльстерский докторус слушал с открытыми глазами и ртом. Но…
Ханганы?
Да хоть кто! Лишь бы королю помогло и полегчало! А то, знаете ли, тем докторусам, которых согнали со двора, еще повезло. Кого-то и казнили. И Леонару абсолютно не хотелось ни уезжать из Уэльстера, ни умирать… ради такого он и Мальдонаю бы послушал. Не то, что посторонних.
Чего уж там. Что отличает хорошего медика от плохого? Во все времена – умение признать свои ошибки. Леонар состоял при Его величестве уже полгода, видел, что его лечение не особенно помогает – ну разве что язва намного больше не стала. Но излечить ее – увы, не мог. Если эти могут – так пусть поучат! Они вроде как и не против. А если что – можно на них и свалить всю вину за неудачу. Все мы люди…
И Тахир, и Лиля об этих мыслях догадывались. Но ведь не сидеть им целый день около Гардвейга? Им и родного короля за глаза хватает, который периодически мается невралгией. И позвоночник у него не в порядке, и печень пошаливает… Пусть этот мужчина мается со своим королем. Сделает, как ему скажут – и того хватит. Хуже точно быть не должно. Да и язву пиявками лечить не лучшее дело. Они обычно при других болезнях помогают. Хотя, возможно, общее состояние Гардвейга они и улучшали?
Все равно – кто-то из женщин не любит мышей. Лиля не любила пиявок. Такой вот крохотный заезд…
– Дядя, моя жена просто неуловима!
– Значит, ловил плохо, – Эдоард явно подсмеивался над Джесом. – Она за сегодня в Тарале побывала, ко мне заехала, в посольство Уэльстера отправилась… и ведь это еще не все.
– У нее что – помело под юбками? – вскипел Джес.
И тут же был срезан ледяным взглядом.
– Попридержи язык. Графиня сейчас не меньше полезна для короны, чем ты. Она, кстати, и меня лечила. Ты хочешь сказать – что это происки Мальдонаи?
– Дядя… – Джес аж растерялся.
Эдоард мягко положил ладони на стол. Наклонился вперед.
– Джерисон, думай головой. Или может, сделать проще? Развести тебя с графиней и выдать ее замуж за кого-то поумнее? Миранду она, конечно, любит. Но… Кстати – о Миранде. Ко мне обратился принц Амир.
– И? – Джерисон откровенно не понимал, о чем речь.
– Он просит твою дочь в жены.
– Ни за что! – возмутился Джерисон.
Эдоард вскинул брови.
– И почему же?
– Он же язычник!
– Он уже сообщил, что ради Миранды готов принять нашу веру в Альдоная. И даже допустить миссионеров на территорию Ханганата. Альдон этому весьма порадовался.
Эдоард мудро не договорил, что Амир при этом подозрительно улыбался. На самом деле, ханганам было абсолютно все равно, в кого там верит принц… пока он еще не правитель. Ну, не так громко, конечно, но… Амир и не собирался устраивать храмы в Ханганате и насильно святить народ. Хотите – приезжайте. Если вас кто послушает – ваше право. Я верю? В Альдоная? Первым делом я верю в Звездную Кобылицу. А кто там ее конюший – вопрос философский. Пусть о нем жрецы спорят.
Да и наследник Великим Ханганом выбирался никак не за религию. А вовсе даже за ум, связи, силу… Чтобы смог удержать страну и не допустить смуты. И вообще – кому там важно, что произошло в другой стране, у язычников?
– Я думаю, что нам нужны связи с Ханганатом.
– Но Миранда! Почему – она?
– Потому что он сам попросил. И учти – если бы он выбрал Анжелину или Джолиэтт – я бы и слова против не сказал.
– Моя дочь еще мала!
– Вот именно. Поэтому сейчас заключается помолвка, а лет через пять-семь, как подрастет – свадьба. Не раньше. Так сказал сам Амир.
Джерисон чуть успокоился. Хотя и не до конца.
– Но у них там принято иметь несколько жен?
– Миранда будет первой и единственной.
– А наложницы?
Взгляд Эдоарда стал откровенно ехидным.
– И это мне говорит мужчина, который прогулялся с поднятым знаменем… и спущенными штанами чуть ли не по всем придворным дамам?
Джерисон потупился. А Эдоард продолжил добивать.
– Если бы у нас многоженство было, ты бы и туда влез. Без сомнения. А что жена на тебя дуется – ты думал, что приедешь, пару безделушек подаришь – и тебе все забудут? Ну-ну…
– Не сразу, конечно…
– И не факт, что потом тоже. Как тебя угораздило дарить этой шлюхе драгоценности матери Лилиан?
– Дядя, да не дарил я ей ничего фамильного! Не настолько уж я беден! Между прочим, никогда не дарил бабам старые вещи! И Аделаиде покупал у ювелиров всякие побрякушки.
– А кольцо?
– Она же у меня бывала дома. Могла и стащить.
– Именно его?
– Дядя, ну ценные-то вещи, серьезные, я держу в тайнике. А это, видимо, лежало без присмотра. Могла и стянуть.