Средневековая история. Граф и его графиня
Шрифт:
Разумеется, Алисия была там и смотрела на невестку со странным выражением.
– Хорошааа…
Лиля вздохнула и привалилась к двери.
– Не то слово.
– А какое? – язвительно поинтересовалась Алисия. – Как ночь прошла?
– Не знаю, – призналась Лиля. – Я просто напилась до свинского состояния.
– И с кем это произошло – и где? – голос «гадюки» был полон яда.
– Так заметно?
– Губы, как две подушки и на шее засос. И глаза красные, – церемониться Алисия не собиралась.
Лиля чертыхнулась.
– Отлично.
– Примочку на губы, засос закрыть воротником и списать все на бессонную ночь в слезах, – ровным тоном посоветовала Алисия. – Так кто это был?
– Ричард, – призналась Лиля.
Теперь настала очередь ругаться для «гадюки».
– С ума сошли!
Лиля покачала головой.
– Нет. Это просто так получилось. Ему нужно было забыться, мне нужно было забыться…
– То есть это разово – и больше не повторится?
Лиля пожала плечами.
– Сейчас у меня нет сил об этом думать.
– Тогда приводи себя в порядок. Примочку я принесу. Одежда в спальне.
Лиля кивнула и отправилась в указанном направлении. Миранда еще спала – и то слава Богу. Одежда.
Траурно-зеленое платье с таким же кружевом. Ни единой белой ниточки.
Зеленый кружевной платок укрывает волосы. Высокий воротник надежно закрывает засос. Поблескивают графские изумруды… прости меня, Джерисон. Я с самого начала просто пользовалась, ничего не давая взамен. Или – не прощай. Чего уж там – виноваты оба. По твоей вине ушла Лилиан Брокленд. Кстати – тоже от яда. По моей вине ушел ты. Жестокое равновесие жизни. И круги замыкаются. Просто какие-то раньше, а какие-то позже…
И Лиля вышла из комнаты.
Алисия уже ждала ее.
– Миранда?
– За ней приедет твой отец. Он сбирается забрать ее к себе на это время.
– На какое?
– До заката. На похоронах она быть должна. А вот соболезнования…
– Да, для нее это будет тяжело. А я справлюсь.
– Я тоже там буду.
– Спасибо. Откуда платье?
– Твоих вирман попросила.
– Спасибо.
Алисия молча протянула примочку.
– Нам надо будет поговорить через пару дней. Но – после похорон.
Лиля опустила глаза.
– Обещаю.
– Не вини себя.
– Что?!
– Я тебя знаю. Сейчас будешь переживать, что не спасла, не помогла… не надо. Джес сам выбирал свою дорогу.
– Я не смогла разобраться с ядом…
– А ты и не Альдонай. Не бери на себя больше возможного.
Лиля отняла примочку от губ и посмотрела на Алисию.
– Куда мне надо идти?
– В те покои, где он умер. Тело там. Будете молиться вместе с альдоном.
– Альдоном?
– Альдон Роман приехал. Сказал, что сочувствует тебе в твоем горе. И проведет службу сам.
Лиля кивнула и вышла за дверь. Алисия выкинула примочку за окно и последовала за ней.
Осуждала ли она невестку?
И да – и нет. С одной стороны – у Лили умер муж. Умер на ее руках. С другой… муж – объелся груш. И иначе не скажешь.
Любовь? Привязанность? Уважение?
У них даже об этом речь не шла. Джес жену и в грош не ставил. И Лилиан ему за это благодарна не была. Их связывали Миранда и фамилия. И – все. Так стоит ли упрекать?
Алисия поправила прядь волос и отправилась вслед за невесткой. Молиться и плакать.
Похороны были на закате, как и принято в Ативерне. Когда бы ни умер человек – следующий день он проводит в своем доме, давая людям время попрощаться, а на закате его опускают в могилу или в склеп. Исключения бывают – как с Ивельенами. Когда тела изуродованы, их хоронят практически сразу. Или с преступниками. А так – обычно на закате…
По обычаю, Джеса надо было бы отвезти в его дом, чтобы там все прощались с ними. Но Эдоард распорядился оставить его во дворце. Ему хотелось попрощаться с сыном… и придворные шли.
Перед комнатой, где вчера умер ее супруг, Лиля на миг задержалась, поежилась, но потом решительно толкнула дверь.
У тела молился патер (да-да, с недавнего времени патер) Воплер. Там же находился и альдон Роман. Лиля прошла в комнату, привычно встала на колени – и день потянулся.
Тоскливый, унылый, мрачный…
Приходили люди, выражали соболезнования, женщины откровенно плакали, мужчины целовали ей руку и все это безумно раздражало.
Неискренние соболезнования, взгляды, перешептывания, «как она страдает», «что удивительного», «беременна или нет?».
Потом все подходили к Алисии, где повторялось то же самое.
Появился Ричард. Бледный и такой же красноглазый. Сказал Лилиан о своей печали и принес соболезнования.
Лиля посмотрела – и подумала, что неприятного разговора не избежать. Ну и пусть. Одним больше, одним меньше. Не в разговоре дело. Просто… противно.
Она все смотрела на лицо супруга.
Тихое и умиротворенное в смерти. В жизни он никогда таким не был.
Могли мы быть счастливы?
Нет. Я не стану другой, ты не станешь другим. И все же – прости меня за то, в чем я не виновата. Я просто старалась выжить. Если бы я получила помощь, поддержку, если бы мне подставили плечо, если бы…
Если бы я тогда умерла?
Было бы кому-то лучше?
Лиля откровенно не знала ответа. Да и кто его может знать? Альдонай? Увы, он ни с кем не поделится сведениями…
А потом вечер. И алые лучи заката. И склеп. Не родовой, нет. Джайс Иртон был первым его жителем, Джес – вторым.
Лиля стояла молча, Алисия была рядом и чуть за спиной, как бы поддерживая невестку, Август поддерживал Алисию, Миранда плакала, патер молился, придворные изображали массовку, Рик страдал…
Эдоарда не было. Не было и Тахира.