Средневековая история. Тетралогия
Шрифт:
Первыми в комнату больного впорхнули шестеро (ШЕСТЕРО?! Гигант…) женщин — все с головы до ног замотанные во что-то разноцветное типа сари, а сверху еще и в халатах. И все окружили кровать, треща так, что Лиле ей-ей, захотелось рявкнуть командирским басом и построить весь этот гарем. Например, по методу товарища Сухова.
За ними в помещение набились еще и мужики в таких же разноцветных халатах. А за ними приперлись еще и вирмане. Три штуки. А то ж!
Охраняемый объект же нельзя оставлять с такой кучей незнакомцев… Если они вообще такие слова знают. Лейф
И вся толпа галдела, что-то говорила, звенела украшениями, воняла ароматами востока, лошадей и пота… Твою ж рыбу! Надо их срочно убирать от раненого. Если уж ей хочется нос зажать, а мужик в эпицентре бури…
Лиля отступила к окну, открытому для притока воздуха. Взглянула вниз.
Нет, не пойдет.
И она не пролезет, и высоковато, и грязь внизу радости не внушает. Придется строить всех прямо здесь. Если уж заранее не продумала пути отступления…
Женщина посмотрела на поднос. Металлический. Медный, тяжелый…
Бабаммммм!!!
От стыковки подноса с подоконником все на миг замолчали. Чем она и воспользовалась.
— Бабы! На выход! И не визжать. Мальчики — живо помогли им! Остались только те, кто может сказать что-то умное. Господина нельзя утомлять.
Вирмане, повинуясь ее решительному жесту, принялись оттеснять всех от кровати. Бабы попытались опять развздыхаться, но Лиля не дремала.
Второй БАМММММ вышел еще более внушительным.
— Молчать! Выполнять!
Когда комнату покинули шесть баб и двое мужчин — явно телохранители, стало возможным перевести дыхание. Лиля посмотрела на пациента.
— Господин дин Тахирджиан, вы еще слишком слабы. Поэтому я могу дать вам десять минут побеседовать с родными и близкими. Не больше. И не в таком огромном составе. Я оставляю вас на десять минут. Потом вернусь. И помните — больного нельзя утомлять.
Лиля вышла из комнаты. Выдохнула. И чуть не взвыла.
А вы бы не взвыли, если к вам кинутся шесть баб, чирикая черт знает на каком языке?
— Шиттиа?!
— Шанти лен вальи ме?
— Лири лэ?
— Шаири шельи риашша!
И Лиля все-таки взвыла.
— Молчать!!!
Рык получился истинно сержантским. Бабье царство слегка присмирело. Лиля огляделась по сторонам в поисках решения проблемы. И один из телохранителей шагнул вперед.
— Я буду переводить им. Говорите, госпожа. Они почти не понимают по-вашему, только Лейша немного…
Лиля вздохнула. Ну почему бы людям не говорить по-человечески.
— Переводите. С вашим господином ничего страшного. Просто он встретился с быком.
— Шанти лее…
Телохранитель разразился длинной тирадой.
Бабы издали дружный вздох ужаса.
— Молчать! Я сказала — ничего страшного. Рана на боку и перелом ноги. Если будете за ним ухаживать — даже и следа не останется. Через пятьдесят дней будет бегать молодцом.
Еще одна тирада.
Женщины явно переводят дух. Ну да. Если Али Ахмета изгоняют — они-то наверное тоже с ним? Или как? Надо бы спросить…
А вообще девочки симпатичные. Все такие… полненькие,
Но красиво. Есть в этом что-то такое… этническое…
— Госпожа… а как наш господин оказался здесь? — рискует спросить одна из девчонок. Самая старшая на вид, ей лет двадцать пять — тридцать. Акцент у нее дикий, но разобрать можно.
Губы густо накрашены чем-то красным, ногти тоже, ладони странного цвета… хна? ХНА?!
Лиля мысленно потерла руки. Слава тебе яйца!!! Хна — она ведь не только татушки делать и волосенки красить, нет! Мало кто помнит, что она — сильное дезинфицирующее! Ей и язвы, и раны промывать можно, даже горло полоскать помогало…
Интересно, а басму тут разыскать можно? Если басма есть — то и индиго быть должно? Это ж золотое дно!
Но и хна — дело! Это ж природный краситель! Определенно, с Али Ахметом надо свести более близкое знакомство! А пока…
Лиля подняла руки.
— Так получилось, что я тоже была на ярмарке. Мои люди видели, как бык ранил вашего господина. Мы принесли его сюда, промыли и перевязали раны… И сразу говорю — калекой он не останется. Если все сделать правильно, и вы будете хорошо за ним ухаживать — вскоре обретете своего господина обратно. Абсолютно целым.
Судя по лицам женщин — они этому только обрадуются. Хотя на лице самой младшей после перевода что-то промелькнуло. Словно тень…
Показалось, наверное…
Ровно через десять минут, подробно проинструктировав девушек по уходу, Лиля вошла в комнату.
— Господа ваше время истекло. Больному надо отдыхать…
М-да.
Судя по тому, какими взглядами ее встретили…
В комнате царила безнадежность. Клиническая.
Патологическая.
И Лиля внутренне ощетинилась. Вот что она ненавидела больше министерства здравоохранения — так это подобные настроения. Когда больной складывает лапки и идет ко дну. Закатывает глазки и жалобно вздыхает «Да все равно помру, зачем меня лечить…» или еще какую глупость в этом роде.
И рядом суетится заботливая родня: «Давай мы тебе последние дни скрасим… не перетруждайся, хочешь подушечку под голову, ты ведь так страдаешь… болезный».
От этого Лилю просто трясло.
Только вот раньше она ничего не могла сделать. А сейчас, в статусе графини… эх, не выдать бы себя…
— Господин дин Тахирджиан, как докторус (вспомнила, хвала Аллаху, как это здесь называется!) я должна настоять на своем. Ваши родные вас утомили. Поэтому больше двух человек к вам допускаться не будет — до выздоровления.