Средство от скуки
Шрифт:
— Карташов, прекрати, — не смогла удержаться от улыбки Лариса. — Ревновать, что ли, меня вздумал?
Олег промолчал, а Лариса продолжила:
— Исключительно дружеские отношения. Далеко не близкие. И в клубе мы встретились совершенно случайно.
— Угу, угу, — снова задумчиво промычал Карташов.
— Кстати, кто обнаружил труп? — спросила Лариса.
— Какая-то баба, — бросил Олег и, взглянув на Ларису, еще не остывшую от возмущения, поспешно поправился:
— Извини, женщина. Соседка, наверное, не захотела таскаться сюда,
Последние слова Карташов произнес с чувством явной обиды за то учреждение, которое он имел честь представлять.
— А как с мотивами? — спросила Лариса.
— Тут тоже все более-менее понятно, — повел бровью Карташов. — Сама же говорила про эту самую…
Кравцову. Это не только ты говорила, это показали еще несколько человек.
— Кто они?
— Дамы из свиты экстрасенса, — криво усмехнулся Карташов. — Их можно было бы принять за наложниц, но уж больно все невзрачны. И сумасшествие видно за версту в глазах.
— И что они говорили?
— А то, что Патрушев был учеником Аткарского, потом начальник, так сказать, отбил у подчиненного невесту, а тот обиделся. Мотив налицо. Мужчина этот астролог неуравновешенный, стремный, так что…
Карташов развел руками, показывая тем самым, что предмет разговора, по его мнению, исчерпан.
— Понятно, — вздохнула Лариса.
— Так что, будешь заниматься этим делом? — спросил Карташов.
— Даже не знаю, — ответила Котова, хотя уже знала, что делом этим займется, если только Патрушев и впрямь не сам удавил по глупости своего учителя-экстрасенса.
— А лучше, Лариса, помоги-ка мне раскрыть квартирную кражу в Магнитном проезде, — Олег подбросил на ладони папку.
— Нет, мне некогда, — Лариса посмотрела на часы. — В ресторан пора.
— Передай привет своему администратору, — улыбнулся Карташов. — Давно его не видел.
Лариса пообещала выполнить просьбу Карташова.
Администратор ресторана Степаныч относился к майору скептически и постоянно награждал его красноречивым, тяжелым и неодобряющим взглядом, когда тот направлялся в Зеленый кабинет для встречи с начальницей, то бишь с Ларисой. Эти романтические времена уже миновали, но взаимная неприязнь Степаныча и Карташова продолжала жить, по крайней мере, со стороны злопамятного майора.
День прошел вполне нормально, без каких-либо из ряда вон выходящих происшествий. Лариса уже успела отвлечься и не думать об убийстве Аткарского. Она позвонила Эвелине и успокоила ее — милиция ее не только не подозревает, но и не знает, что существует в мире такая парикмахерша, которая обнаружила труп.
Горская рассыпалась в благодарностях, и под конец разговора Лариса снова почувствовала несколько покровительственные интонации в ее голосе. Не дожидаясь того, чтобы Эвелина перевела разговор на излюбленную тему взаимоотношений полов и, не дай бог, не вздумала давать Ларисе советы, Котова поспешила распрощаться.
А на следующий день ей домой позвонил Карташов и сообщил грустным голосом:
— Твоего Патрушева мы отпустили. Под подписку о невыезде. У него, похоже, алиби.
Андрей Патрушев оказался в таком положении, что ему оставалось только грустно размышлять, настолько случившееся с ним было абсурдно и немыслимо.
Его арестовали позавчера утром. Во время ареста он вел себя просто жалко. Он и сам это понимал, но поделать с собой ничего не мог. С самого детства он боялся быть арестованным, попасть в тюрьму, от которой, к сожалению, в стране где он вырос, не принято было зарекаться. И поэтому вел себя соответствующим образом, даже более чем законопослушно и осторожно, вызывая со стороны более бесшабашных окружающих одни насмешки.
И тут это случилось с ним, причем в тот момент, когда он меньше всего ожидал. Вернее, он никогда этого не ожидал и думал, что подобное никогда с ним не может произойти. И теперь вынужден был общаться с кругом абсолютно чуждых ему людей, мочиться в парашу и совершать другие, не менее противоречащие привычному образу его жизни действия.
Патрушеву исполнилось уже тридцать пять, тот рубеж, когда принято задумываться над своим местом в обществе и, что называется, крепко вставать на ноги.
Увы, этого про себя он сказать не мог. Только недавно он начал подниматься из социального небытия, познакомившись с экстрасенсом Аткарским, который обещал со временем сделать его своим главным помощником. Обещал и довольно неплохие деньги, но немного погодя, когда Андрей пройдет под его чутким руководством некий практикум. А пока он должен читать литературу, смотреть за тем, как работает мэтр, психологически подготавливать к сеансам желающих избавиться от вредных привычек, порчи, наговоров и прочего.
Патрушев с увлечением принялся помогать Аткарскому. И уже надеялся на свою долю от пирога — он знал, что основной доход Аткарский получает откуда-то сверху, из эшелонов губернской власти. Но туда пока что Патрушеву вход был закрыт. И который раз в его жизни высшие силы посмеялись над ним. Приоткрыв перед ним чуть-чуть дверь, они снова захлопнули ее. И не просто захлопнули, а еще вдобавок и низвергли его вниз, спустили по грязной вонючей лестнице в не менее дурно пахнущий подвал, называемый тюрьмой.
«Сколько же нужно претерпеть, чтобы удовлетворить твою ненасытную пасть?!» — мысленно посылал он проклятия богу, сидящему на небе.
Патрушев никогда не был религиозным человеком. Более того, он всегда имел склонность к чему-то альтернативному — астрологии, магии и прочим сомнительным категориям, не очень в религиозно-праведной среде одобряемым. В связи с этим привык общаться с богом как с партнером, почти как с равным, ну, или, может быть, как с начальником. Потому как он, Патрушев, от бога зависел, а бог от Патрушева — ни в коей мере.