Шрифт:
Неожиданный телефонный звонок оторвал меня от увлекательного романа. С досадой поднялся с дивана и нехотя поднял трубку, считая что звонят матери.
— Да…
— Алло, алло… Боря ты что ли? — Зазвучал знакомый голос.
— Серёга, — радостно завопил я ответ, — Серёга, ты что уже из армии звонишь? Куда попал? В какие войска? — Вопросы так и сыпались из меня. Пять дней тому назад мы, одноклассники, проводили Сергея Бабаскина в армию. Он был пятым из класса кто ушёл в армию, а моя очередь наступала только через три недели, поэтому так радостно и откликнулся на звонок. Опыт друга и лишняя информация об армии мне не помешает.
—
— Так ты что дома что ли? Я так правильно понимаю?
— Да, приходи.
— Серёга, лечу…. Жди.
Положил трубку и слегка задумался — С чего бы это? Полтора года назад, в 1972 году, мы успешно закончили школу и более половины выпускников, кто собирался поступить в высшие учебные заведения и кто подавал на это надежду, как это не странно — не поступили. В том числе и Сергей. Про себя я вообще не говорю: Сергей и я поступали в военные училища. Правда, разные, но оба не поступили. После неудачной попытки, приехали домой и устроились на работу, так чтобы весной когда нас призовут — поступать из армии. Но весной мне и Сергею в военкомате предложили отсрочку на полгода и мы сделали летом новую попытку и снова неудачную. И вот наступила осень. Почему Сергея отправили обратно? Что помешало? Непонятно? Ладно, разберёмся.
Пять минут сборов и через пятнадцать минут сидел на небольшой кухне у товарища, с увлечением слушая его рассказ. Всё оказалось довольно просто.
— Боря, честно говоря, когда на областном пересыльном пункте мне предложили отсрочку на год, чтобы снова поступать в училище — я не отказался. Сейчас засяду, подготовлюсь и буду документы в Пермское авиационно — техническое подавать.
Я сделал несколько глотков горячего чая и с осуждением протянул: — Ну ты, Серёга, и даёшь… Ты хоть представляешь, что если опять не пройдёшь по конкурсу, то ты потеряешь целый год. Целый год…. Понимаешь… — ГОООД! Не…, я так делать не буду. На следующий год из армии буду в училище поступать.
Решить то решил, но чувствовал себя неуверенно. Быстро пролетели последние беззаботные дни, с которыми заканчивалось моё детство. Впереди была настоящая, неизвестная жизнь и как она сложится, будет зависеть только от меня. Я был готов к армии. Готов всем своим воспитанием, семьёй, школой, комсомолом, книгами и фильмами о Великой Отечественной войне, рассказами старших товарищей об армейской службе и был не только готов — Я ЖЕЛАЛ СТАТЬ СОЛДАТОМ, настоящим мужчиной.
Вечер проводов прошёл скромно: был я из того круга, где такие и подобные мероприятия проходили без бурного возлияния алкоголя, с последующим битиём морд, как это зачастую проходит у большинства молодёжи. Были родители, соседи, несколько одноклассников, в том числе и Сергей.
Утром мать меня проводила до автобуса в районный центр, тихо всплакнула. Отец провожать не стал — сильно, по мужски пожал руку и скупо пожелал: — Служи, сын, так чтобы ни тебе, ни нам не было стыдно за тебя.
В обед был в военкомате и здесь меня ожидал первый неприятный сюрприз. По отцовской линии у меня все были военными. Дед с 1918 года по тридцать девятый год, был сотрудником НКВД, а отец с 1950 года по настоящее время служил по линии МВД. Поэтому с детства мечтал быть офицером. Сначала мечтал быть офицером — пограничником, но в десятом классе «заболел» пехотой, поэтому сразу после школы поступал в Московское общевойсковое училище, а когда там завалился, то через год подал документы в Омское общевойсковое, где тоже не прошёл по конкурсу. Так как парнем был высоким и крепким то, переговорив в военкомате с майором Прокофьевым, который курировал нас, кандидатов в училище, решил в армию идти в ВДВ. Для этого прошёл в Перми даже десятидневные курсы парашютистов. Но был один момент, который меня волновал — зрение. Правый глаз — единица, левый — минус ноль двадцать. Обоими глазами видел хорошо, но тут нужно сто процентное зрение. Я достал таблицу окулистов, выучил её и без проблем проходил все медицинские комиссии. Надо было и сейчас вспомнить её, но поленился и у окулиста вскрылся мой недостаток.
— Цеханович, да что это такое? — Искренне расстроился майор Прокофьев. — Я ж тебя уже вбил в списки в ВДВ, а тут такое…
— Товарищ майор, товарищ майор, ну сделайте что — нибудь…, я вас очень прошу. Это ж левый глаз, не правый ведь…
— Нет, не могу. Если бы всё здесь решалось — то никаких проблем. А так особенно десантников, на областной мед. комиссии, да и в части проверять тщательно будут и потом на военкомат бумагу пришлют — не качественный отбор. Всё будет решать военком, после обеда, но я с ним предварительно переговорю…..
Военком, полковник Кайзер, листанул несколько листочков медицинского осмотра и поднял на меня глаза.
— Ну, что, товарищ призывник, твою просьбу мне озвучили. Но есть приказ министра обороны и с таким зрением ты можешь служить только в ВВС, войсках связи и в стройбате. Так что — Выбирай.
Члены комиссии, за исключением сочувствующего мне майора Прокофьева, с безразличием разглядывали меня, видя перед собой лишь очередного призывника. Был ещё свой интерес и у военкома, а остальным было «до лампочки».
— Товарищ полковник, в стройбат не согласен идти — не для этого десять классов заканчивал. В Военно — воздушные силы самолётам хвосты крутить и взлётку подметать — не хочу. А связисты в пехоте есть и в десантниках. Пишите меня туда.
Мой решительный ответ оживил всех и члены комиссии, очнувшись, стали с интересом разглядывать стоявшего перед ними в трусах призывника. А полковник Кайзер, с удовольствием оглядев меня, предложил: — Есть ещё один вариант. Даём тебе отсрочку на год и поступай ещё раз в училище. На третий раз наверняка пройдёшь. Ну, согласен?
— Никак нет. Из армии тогда буду поступать, — я испугался, что меня сейчас отправят домой, поэтому ответил чересчур решительно, даже требовательно. Военком озадаченно хмыкнул и посмотрел на майора Прокофьева, а тот болезненно поморщился и его можно было понять. В нашем районе было только две средние школы и нас, парней — десятиклассников, да ещё желающих поступать в военные училища было мало. Поэтому, для выполнения плана по кандидатам в военные училища, нам готовы были предоставлять любые отсрочки. Вот и сейчас Прокофьев надеялся, что я соглашусь.
Военком помедлил, а потом решительно сказал: — Что ж, решение ваше уважаю — в добрый путь.
Потом повернулся к майору и почти приказал: — А вам, товарищ майор, на областном призывном пункте определить призывника в хорошую команду.
На следующий день в обед, к военкомату, был подан автобус и наша команда в количестве двадцати человек, во главе с майором Прокофьевым, под звуки марша «Прощание славян», под слёзы матерей и дикие крики пьяной, провожающей молодёжи, двинулась в Соликамск.