Обыкновенная война

….Последняя ночь была на исходе, но было ещё темно и в живых остался только я. Боевики из тёмной и недалёкой зелёнки хлынули неожиданно, без предварительной огневой подготовки и незамеченными успели пронестись половину пути до блок-поста и только тогда наблюдатели заполошно закричали и открыли огонь из автоматов, лишь чуть-чуть замедлив движение атакующих духов. Запустив вверх ракету и пока она разгоралась, я подскочил с дороги на бугор, где располагался батарейный наблюдательный пост и одного взгляда хватило, чтобы понять безнадёжность нашего положения: около ста боевиков, охватывая широкой дугой, стремительно приближались к блок-посту. Сзади меня, в расположение первого взвода слышались крики и команды, по которым солдаты и офицеры в ночной суматохе занимали позиции и теперь моя задача с двумя наблюдателями, была продержаться хотя бы несколько минут, чтобы остальные сориентировались в обстановке, успели подготовиться и дать хоть какой-нибудь отпор противнику. Крикнул команду и, показав рукой направление, куда надо стрелять, я ухватился за пулемёт, стоявший здесь на ящиках, повернул его и открыл огонь по правому краю атакующих, который опасно стал приближаться в колеблющем

свете осветительной ракеты к нашей зелёнке, где уже не скрываясь, можно скрытно подойти и внезапно ударить в тыл нашего блок-поста. Пулемёт грозно рокотал и вёл свою ровную строчку, выкидывая в ночь сверкающие росчерки очередей, состоявших из трассер-разрывная, трассер-разрывная и снова трассер-разрывная. А из расположения наших второго и третьего взводов в небо, находившихся на втором блок-посту и на другом конце деревни, в нашу сторону, встревожено взлетали осветительные ракеты и теперь только они освещали поле боя. Я поливал огнём боевиков, не жалея пулемёта, длинными очередями и радостно орал, видя, как под ударами пуль часть цепи смялась, замешкалась и упала на землю. Повёл стволом дальше влево, убивая и заваливая всё новых, и новых боевиков на землю. Но в целом, судьба блок-поста всё равно была решена: два автомата наблюдателей, которые строчили слева от меня, лишь на некоторое время замедлили продвижение боевиков. Стремительно перекинул пулемёт на их сторону и открыл огонь по чеченцам, которые были уже в семидесяти метрах. Успел дать пару очередей, как пулей снесло полчерепа одному из солдат, забрызгав нас тёплыми брызгами крови и мозга. Тело мгновенно рухнуло на землю, как будто из него выдернули железный штырь. Второму бойцу пуля попала в плечо и он жалобно заскулив, ухватившись рукой за рану, осел вдоль стенки.

– Назад, уходи, назад…., – проревел не отрываясь от пулемёта, и у меня тут же закончилась лента. Грохот пулемётных очередей смолк и я услышал яростный рёв автоматов со стороны духов и жалкую стрельбу наших АКСУ: нас задавливали численным преимуществом и мощным огнём. На мгновение вслушался и не услышал стрельбы в районе второго блок-поста, обрадовался: понимая, что они в отличие от нас выживут. С их стороны и с расположения взводов седьмой роты, стоявшей ещё дальше, в небо, в нашем направление шли одна за другой осветительные ракеты, облегчая ведение огня.

Срывая ногти и разбивая в кровь пальцы, мигом перезарядил ленту и подсоединил к пулемёту следующий короб на сто патронов, и вовремя: почти в упор врезал очередь в подбегающих двух духов, даже успел заметить обрывки тела и одежды, которые полетели в разные стороны от разрывных пуль, а один трассер застрял в теле боевика, опрокинув его на спину и продолжая гореть красно-оранжевым огнём. Раненого в плечо солдата рядом уже не было, только убитый солдат с разбитой головой лежал на земле, в большой луже чёрной крови. Дав, не прицеливаясь, ещё несколько очередей в набегающих боевиков, выскочил из наблюдательного пункта и, пятясь спиной, поливая перед собой свинцом, начал отходить к своему салону, вниз и за дорогу. И вовремя – вздыбились в небо ящики уже бывшего наблюдательного поста, от взрыва гранаты, меня сильно шатнуло взрывной волной, но устоял и в несколько прыжков оказался у салона. У входа в салон в агонии, крупным телом, бился старшина, выдирая из земли скрюченными пальцами пучки зеленой и сочной травы и пытаясь что-то сказать мне, но изо рта толчками, страшно булькая и густо брызгая, выбивалась чёрная кровь. Я в упор всадил очередь в одного, потом во второго боевика, выскочивших из-за салона, но второй успел выстрелить в Лискова, суматошно выбежавшего из расположения первого взвода к салону. Пули попали моему заменщику в лицо, превратив в кровавое месиво и мгновенно убив капитана. Всё. Духи уже были везде. Это был конец. Развернулся и ещё успел застрелить в упор последней очередью троих боевиков, длинными прыжками приближающихся ко мне от дороги: у одного из них в руке зловеще поблёскивал узким лезвием длинный кинжал. Они, как будто наткнулись на невидимую стену, но по инерции налетели на меня, сбив с ног и завалив своими телами. Пулемёт улетел под салон, а мимо меня, перескакивая через убитых, в расположение первого взвода пробежало до двадцати боевиков. Подождав секунд двадцать, я вздыбился и выбрался из-под убитых. Бой закончился, лишь слышались за кустами отдельные очереди и азартные крики боевиков перемеживаясь с криками погибающих солдат и офицеров. Тихо скользнув в темноту, добрался по кустам до окопа, вырытым ещё в первую ночь техником Толиком и затаился там, лихорадочно пересчитывая патроны, магазины и гранаты. Стрельбы уже не было, слышались лишь торжествующие голоса победителей. Я немного успокоился, лишь мимоходом и как-то отстранённо пожалев, как будто это не меня касалось, что не уехал домой вчера, как планировал, а остался ещё на один день. Пожалел и сразу же забыл и теперь прикидывал, как мне ловчее и неожиданно выскочить из зелёнки, напасть на духов и как можно больше их уничтожить, пока меня самого не убьют. Загорелся и ярко запылал фанерный салон, освещая всё кругом, заработали двигатели обоих УРАЛов, куда боевики начали торопливо грузить трофеи и боеприпасы.

– Хрен вам, в первую очередь уничтожу машины, когда вы их загрузите, чтобы вам ничего не досталось, – пригнувшись к брустверу, я разглядывал суетившихся боевиков, выгадывая удобный момент открыть огонь, когда от них отделилось несколько человек и потащили в сторону сопротивляющегося человека. Ночь прорезал пронзительный детский крик: – Дяденьки…, дяденьки… не убивайте меня, не надо…. Дяденьки не надо, мне же больно…, – взвился до высокой ноты крик и перешёл в жуткий хрип. Я весь покрылся мгновенной липкой испариной: поняв, что только что моему солдату перерезали как животному горло. Какое-то время до меня, оцепеневшего от ужаса, доносились хлюпающие звуки, а боевики в десяти метрах от моего окопа расступились и теперь, весело гогоча, пинали друг к другу бившиеся в агонии тело солдата.

– Мразииии…, – я вскинулся и дал веером очередь: одну, вторую и не прекратил стрелять, пока в магазине не кончились патроны, а боевики не затихли на земле. Остальные чеченцы мгновенно сориентировались, и мощный огневой шквал накрыл зелёнку. Я вынужден был снова присесть на дно окопа, меняя пустой магазин на новый, а в расположение взвода взревел двигатель УРАЛа и теперь на зелёнку упал мощный поток света от фар, сразу же высветив мою позицию. Пуль не слышал, но бруствер кипел от свинцового ливня, срезая вокруг окопа всю растительность. Надо было как-то встать и попытаться загасить фары, но это было очень трудно, почти невозможно подняться под огнём автоматов.

– А…, всё равно убьют, – я мгновенно выпрямился над бруствером и с первой же очереди загасил одну фару. Сразу стало меньше света, а выпустив остаток магазина в мечущиеся фигурки чеченцев, я опять нырнул целый и невредимый на дно окопа, перезаряжая магазин и собираясь с духом для того чтобы в очередной раз, наверно последний, выскочить из окопа. Судя по звукам, духи двинули автомобиль вперёд и теперь он давил кустарник в десяти метрах от меня, неотвратимо приближаясь к окопу. Выдернул кольцо из гранаты, стремительно поднялся над окопом и неистово метнул гранату, целясь в фару, и не промазал. Граната с долгим стеклянным и звонким звоном впилась в фару, разбило стекло, лампу, но свет не пропал. А автомобиль продолжал надвигаться на меня.

– Чёрт, где же взрыв? Почему меня слепит фара? Почему??? – Я закрыл глаза, продолжая слышать в своих ушах звон разбитого стекла…..

Известие о том, что соседний мотострелковый полк уходит в Чечню, для восстановления конституционного порядка здорово взбудоражило всех в нашем кадрированном мотострелковом полку. Командиры подразделений сидели в тактическом классе, собранные на неожиданное совещание, и терпеливо ждали командира полка, который в свою очередь находился на совещании у командира дивизии.

Вообще, что происходит в Чечне, знал практически каждый офицер и прапорщик, но всё это происходило очень далеко и казалось, что нас это никогда не коснётся и мы так и будем сонно и лениво существовать и дальше. Всех возмущали события и тот криминальный режим, который сложился в республике, претендующий на мифическую независимость, но также все и понимали: в том, что происходит в мятежной республике была большая вина руководства страны. Обстановка вокруг Чечни закручивалась всё круче и круче. Уже прозвучали бравурные слова министра обороны, что десантным полком он за два часа захватит Грозный и наведёт порядок. И вот свершилось. Не хватило ни десантных полков, ни частей Северо-Кавказского округа, чтобы справиться с возникшей опасностью и теперь пришёл черёд обыкновенной пехоты, да ещё с Урала.

Ожидание командира затягивалось, а горячие споры вокруг этого известия только разгорались. Общее мнение было таково – нагонят войска в Чечню, в несколько дней переловят всех смутьянов и месяца через два полк вернётся обратно. Правда, как это всё будет происходить в практическом плане, никто толком не представлял, а большие и яркие плакаты тактического класса под многоговорящими заголовками «Дивизия в наступлении», «Дивизия в обороне», «Дивизия на марше и во встречном бою» не могли нам ничего рассказать о нашем ближайшем, военном будущем. Хотя какое будущее может быть у мотострелкового полка кадрированного состава. Или как мы военные острили – «кастрированного». И в таком кастрированном состояние полк находился уже лет тридцать: вместо двух с половиной тысяч человек в нём сейчас было около восьмидесяти офицеров и прапорщиков и всего сорок солдат и то в основном в танковом батальоне. Но техника была в исправном состоянии и находилась в боксах на длительном хранении. И, как правило, в таких полках офицеры были возрастными, считаясь не перспективными для развёрнутых, полнокровных частей. Тихо и спокойно дослуживая либо до пенсии, либо если повезёт до удачной замены или освободившейся вакансии в развёрнутом полку. Я тоже был неперспективный – капитан, сорок лет, командир какой-то там кадрированной противотанковой батареи, у которого в подчинение были только два командира взвода из «пиджаков», не представляющие из себя ни какой военной ценности, и ничего мне в ближайшем будущем не светило. При большой удаче перед пенсией получу майора и так, бесславно, закончится моя военная служба, о которой буду иной раз вспоминать с определённой долей досады и неудовольствия от неудавшейся военной карьеры. Всё-таки, я ощущал в себе силы, способности и достаточную энергию, для того чтобы показать себя и подняться на более высокие ступеньки служебного роста.

– Товарищи офицеры! – Начальник штаба полка, молча слушавший наш наивный бред, первый увидел входящего командира и подал команду. Все встали, замерли по стойке «Смирно» и обратили взгляды на неспешно вошедшего в класс полковника Петрова. Остановившись у стола, он обвёл внимательным взглядом замерших офицеров и подал команду – «Товарищи офицеры»! Все задвигались, рассаживаясь и замерли, ожидая, что скажет командир. Перекинулся несколькими словами с начальником штаба и начал совещание.

– Товарищи офицеры! Командиром соседнего полка получен приказ Командующего округа – Привести полк в боевую готовность «Полная». Укомплектоваться личным составом, прапорщиками и офицерами, техникой и вооружением на 100 процентов. Что касается нас в этой ситуации? Если рядовыми и сержантским составом наших соседей будут укомплектовывать за счёт военнослужащих частей округа, то офицерами и прапорщиками за счёт нашего гарнизона. Один из мотострелковых батальонов будет формироваться в Чебаркульском гарнизоне. И естественно, офицеры и прапорщики будут из их гарнизона. А остальные подразделения будут укомплектовываться за счёт нашего оставшихся мотострелковых полков нашего гарнизона и артиллерийского полка. Да.., хочу добавить в этом плане – всю недостающую технику мы тоже будем им предоставлять. Так что давайте и технику готовьте, укомплектовывайте ЗИПы и про АКТы тоже не забывайте. Дальше. Командующий приказал в десятидневный срок провести боевое слаживание. Погрузиться в эшелоны и убыть в Чечню для восстановления конституционного порядка.