Обыкновенная война
Шрифт:
– Торбан, спокойно…, не бойся. Пока этот рычаг прижат к корпусу – взрыва не будет. Смотри, гранату можно засунуть к тебе за пазуху, а можно сунуть и под яйца – видишь всё же на месте…, не оторвало. – Я сунул руку с гранатой за пазуху к сержанту, а потом под яйца. Бледный сержант, помертвевший от страха, побелевшими глазами наблюдал за моими манипуляциями. Попытался
– Торбан, смотри. Я сейчас отпущу рычаг и сработает гранатный запал, после этого у нас будет ЦЕЛЫХ четыре секунды, чтобы убежать или залечь. Да за эти 4 секунды старшина успеет спрятаться и мы с тобой далеко отойдём.
Я разжал пальцы над горловиной бака, щёлкнул запал и граната булькнула, уходя в воду. Старшина, какую-то секунду медлил, не веря тому, что граната упала к нему в ёмкость и сейчас взорвётся. Потом резко выпрямившись, неожиданно совершил кувырок через голову прямо в арык. Я же быстро развернул Торбана и, вжимая голову в плечи, успел с ним отойти на четыре шага от бака, когда раздался гулкий взрыв. Мы с Торбаном одновременно обернулись и увидели, что бак от взрыва гранаты разворотило по сварочному шву и вся горячая вода вылилась и теперь парила на земле, а из арыка весь мокрый и возмущённый, вылезал бледный старшина.
– Пономарёв, один – один. Ты меня чуть с автомата не застрелил, а я тебя чуть гранатой не взорвал. Так что, на сегодня баня отменяется, – я засмеялся. Нервно засмеялся и старшина, разглядывая, как с него стекают ручейки воды. – Торбан, иди и ты отдохни немного. Можешь в туалет зайти.
Новый взрыв хохота потряс командный пункт батарее.
После обеда ко мне подошёл Кирьянов, который вернулся от замполитов: – Борис Геннадьевич, я тут после своих зашёл на склад РАВ, так там можно взять в батарею радиолокационную станцию разведки – СБР. Она, правда, без аккумуляторов, но узнал, что её можно подсоединить к аккумулятору
Мне уже начинала не нравиться манера Алексея Ивановича всё тащить в батарею. Два дня назад притащил десять огнемётов «Шмель», несколько штук раздал во взвода, а остальные сейчас валяются по всему расположению батарее. Вчера был небольшой, но сильный дождь. И они, «Шмели», оказались в луже. Теперь у меня сильное сомнение, насчёт их исправности и готовности к применению.
– Кирьянов, ты побалуешься пару ночей и бросишь эту станцию, будет она валяться, как огнемёты пока кто-нибудь не раздавит её машиной или не раскурочит.
Но мой заместитель горячо заверил, что ничего подобного не произойдёт. Пришлось сдаться и разрешить ему получить станцию. Вечером развернули и попробовали прослушивать, но ничего от этой затеи не получилось. Мы слышали всю нашу пехоту, но только не боевиков. Надо ведь станцию выставлять в передовом окопе, тогда она эффективна, а впереди нас стоял третий батальон, который и создавал весь этот шумовой фон. На этом у Кирьянова «энтуазизм» и закончился, теперь станция сиротливо торчала, брошенной на берегу арыка. А вскоре я получил ночной бинокль и сразу же оценил его достоинства. Ночью в него отлично было видно на пару километров во все стороны. А при освещение местности луной и ещё дальше. Чувствительность ночного прибора была очень велика. Ночью посмотрел на звёздное небо и обалдел от того, как в бинокль увидел десятки тысяч звёзд, хотя учёные говорят, что мы не вооружённым глазом наблюдаем только три-четыре тысячи звёзд. А когда поглядел на позиции взводов в поле, то ещё больше удивился. Смотрю – Что за ерунда? Почти каждый солдат ходит с фонариком, нагло нарушая светомаскировку. Опускаю бинокль – всё нормально, ничего не видно. Смотрю в бинокль – опять с фонариками ходят. Только посередине ночи разобрался, что в ночник наблюдал за солдатами, которые или курили, или передвигались с сигаретами по позициям. Вообще, классная вещь – ночник.
Конец ознакомительного фрагмента.