Срочно, секретно...
Шрифт:
Лицо его приобрело строгое и даже печальное выражение.
— Нет, Макклоски не проведешь... Думаете, не знаю, зачем вас сюда прислали?! Знаю, еще как знаю... Хотят от меня избавиться. Я этому чертову генералу не по нутру, потому что плевать я хотел на всю его банду головорезов. Я ему не подчиняюсь и никому не подчиняюсь, вот вас и послали меня убрать. Можно было бы просто пристрелить, как это у них делается, но могут быть неприятности. А так, вернетесь — и рапорт на стол: Макклоски стар, мышей не ловит. Вот вы, Варга, напишете? То-то, молчите! Я все удивлялся, почему прислали венгра, а теперь вот понял: вашими руками меня убрать проще, вроде
— Бросьте, Бил, не валяйте дурака! Никто не хочет убирать вас, и, клянусь вам, в мои инструкции входит только знакомство с положением на объекте...
— Ну не вы, так они, — он отпил из стакана большой глоток. — Слушайте, Вебер, где вы вербуете своих людей? Этот Винклер, ваш представитель, он же просто рожден выкручивать всем руки! А остальные? Когда я говорю с ними, у меня возникает чувство, что вот-вот блеснет нож. И дернуло же вас связаться с этой фирмой! — Он посмотрел на Варгу.
— Мы объявляли торги...
— А, бросьте, — Макклоски бесцеремонно прервал венгра, — ни одна транснациональная корпорация и пальцем не шевельнет, не подсчитав перед этим свою прибыль.
— Все-то вы знаете! — заметил Вебер.
— Ну, допустим... — усмехнулся Макклоски. — И все-таки я удивляюсь, что заставило вас взяться за это строительство? По сути дела, вы помогаете закладывать основы национальной фармацевтической промышленности, а это вовсе не в ваших интересах. Насколько я знаю, а поверьте, я много лет провел, занимаясь этими вопросами, ни одна многонациональная компания не имеет ничего общего с планами развивающихся стран. Единственно, что вас волнует, — это использовать дешевый рабочий труд, закрепить за собой рынки сбыта, привязать страну экономически, так, чтобы и не пикнула. Пусть, скажем, собирают радиоприемники, но из частей, которые им поставляет компания. Чуть что не понравится, краник можно и перекрыть! Ведь все так и есть, а, Вебер?
— Слушайте, Макклоски, ну что вы привязались? Мое дело коммерческие связи и сбыт продукции, больше меня ничего не интересует. Что и где строить, решаю не я.
— Я знаю, все мы лишь исполнители! — Макклоски махнул рукой. — Только в отличие от вас я прожил целую жизнь и знаю, что почем. Это только кажется, что жизнь сложная штука. На самом деле она простая, и законы у нее для всех одни — что для людей, что для стран. Слабый всегда отгораживается от сильного законами, которые морально призваны его охранять. Так же и между государствами. Думаете, почему развивающиеся страны носятся со всякими там кодексами поведения транснациональных корпораций или нормами при передаче технологии? Да потому, что у них еще теплится надежда, что эти, не имеющие прямой юридической силы бумажки помогут им хоть немного сдержать грабящих их хищников. Наивные идеалисты! — и тяжело поднялся из-за стола.
— Хватит, старина, вы что-то разговорились! — Вебер подтолкнул к Макклоски стул, предлагая ему снова сесть.
Бил покачнулся, и стало заметно, что он здорово пьян.
— А почему бы и нет? Вы же не можете позволить себе говорить правду, а я могу! Да, могу! — Он сделал шаг в сторону и навис над Вебером. — Я в отличие от вас свободный человек, и не пытайтесь заткнуть мне рот! И еще мне жаль, что утром вам удалось выжать из меня сведения об этом парне. Зачем он вам, Вебер? Да, тут я сплоховал, мне надо было послать вас ко всем чертям! А может, еще не поздно? Слушайте, Вебер, идите к черту!
Он почти кричал. Люди за соседними столиками
— Знаю я ваши грязные делишки! — неистовствовал он, брызжа во все стороны слюной. — И Винклера впервые увидел не на переговорах. Когда здесь, на улице, убивали студентов, когда жизнь человека не стоила и мелкой монеты и на людей охотились с автоматами, он попивал кофе в кабинете министра внутренних дел. Что он там делал? Зашел выпить чашечку кофе?
Макклоски расхохотался. Два дюжих официанта выросли по его бокам, чтобы с почтением выдворить из зала. Уже в дверях, повернувшись, насколько это позволяла жесткая хватка сопровождающих, он прокричал:
— Убийцы!
В тот же миг зал осветился мертвенно бледным светом фотовспышки, за которой Шандору почудилось, что он увидел Майкла.
Окна кабинета министра внутренних дел выходили в парк, со всех сторон окружающий президентский дворец и в это время года полностью скрывавший его от любопытных глаз. Стоя у большого, настежь открытого окна, генерал знал, что тем самым нарушает собственную инструкцию, предписывавшую всем высокопоставленным сотрудникам не находиться вблизи окон, особенно открытых, а в ночное время работать с задернутыми шторами. По этой же причине все столы в кабинетах были отодвинуты к стенам. В комнате было темно — услужливый и все предугадывающий Александро выключил свет, как только генерал приблизился к окну и взялся за тяжелые гардины.
— Вы забываете про существование прицелов ночного видения, мой друг Александро, — пошутил генерал, оценив про себя предусмотрительность секретаря.
— Нет, генерал, но поберечься никогда не вредно, — ответил тот.
Он остановился за спиной своего шефа и тоже посмотрел на залитый лунным светом парк. Оба знали, что присутствие там снайперов было практические исключено. Парк был не только обнесен высокой стеной с электронной сигнализацией, но еще и охранялся внутри силами парашютистов. Ими до переворота командовал генерал, и теперь они стали ядром армии. Как признавался себе генерал, только на эти силы он и мог положиться в критический момент.
В минуты откровения генерал признавал и многое другое, чего никогда бы никому не сказал и за что без промедления расстрелял бы любого. В такие минуты он иногда думал и об Александро, человеке, ставшем его правой рукой. Он всплыл на поверхность незадолго до переворота, все время держался в тени, а в первые дни, когда генералы захватили власть, был назначен его секретарем. Александро мог бы быть назначен его тенью, шутил про себя генерал, если бы такая должность существовала в природе. Конечно, он догадывался, а кое-что знал о прошлом своего секретаря и его связях. Генерала интересовало только, сколько звездочек красуется на невидимых погонах его первого помощника, а вот место, где эти звездочки раздают, шеф сил безопасности знал наверняка.
— Жарко, — пожаловался генерал. — Что там еще на сегодня?
— Так, мелочь, — небрежно ответил секретарь, мельком окинув приземистую фигуру шефа. — В страну прибыл руководитель коммерческого отдела корпорации «Мед-Инко» Вебер, — сделал паузу, как будто желая дать время переварить эту новость, — и представитель Международной ассоциации помощи развивающимся странам некто Варга, венгр, а с ним один газетчик, кажется, довольно известный.
— Венгр? — удивился генерал.