Срочно требуется лох
Шрифт:
— Этот парень потряс кого-то из прохожих и снял с него куртю, приставив к горлу перо, — догадался Самохин. — Прохожий, конечно, перепугался, отдал куртку и сделал ноги.
— А может, и не сделал? — предположил Костя. — А вынул пушку, догнал бомжа и добавил. Чтобы не попрошайничал.
— А почему куртку не забрал? — поинтересовался Тарасенко. — Зашил бы дырочку и носил бы себе дальше. Кровь-то отстирать пару пустяков.
— Ну, положим, тот, у кого с собой пушка, вообще бы не стал куртку снимать, — веско сказал Самохин. — А сразу бы показал, кто есть кто. Нет, снимал он с одного, а стрелял другой. Это несомненно. Непонятно другое. Зачем киллеру понадобился этот прощелыга? Неужели перепутал?
— Запросто! — поддержал идею Костя. — Хотел завалить одного, попал в другого. Так бывает. То квартирой ошибутся, то машиной, то портретом. Сейчас в киллеры лезут все кому не лень. Никакой профессиональной подготовки. Готовы за сотню баксов человека мочкануть. Ну и лупят первого, кто под руку подвернется. Халтурщики!
Самохин внимательно осмотрел двор. В одном углу — детская площадка, в другом стоянка машин, правда, машинами заняты все свободные пятачки, так что в стоянку превращен весь двор. Во двор выходят несколько парадных, причем одно из них за углом дома. Бомж шел не по проходу между машинами, огибающему детскую площадку, а напрямик через нее. Недалеко от песочницы его и застрелили.
— Давайте, ребятки, пройдитесь по квартирам. Надо поспрашивать жильцов, может, кто этого гражданина знает, — распорядился Самохин. — И выясните по ходу дела, может быть, кто вчера вечером случайно курточку потерял.
— Ясно, пошли, — кивнул Костя своему бессменному напарнику.
Целый час Корнюшин с Тарасенко толкались по квартирам дома на Вятской улице, будоража едва проснувшихся жильцов пугающими вопросами о принадлежности трупа, лежащего под окнами их дома. Но никто так и не признался в родственных чувствах к убиенному. Особенно любопытные одевались и выходили во двор, но так и не смогли опознать его. На странный вопрос о потери куртки все пожимали плечами и отнекивались, тут же понимая все по-своему: кто потерял куртку, тот и убийца. Даже если действительно потеряли, кто же в этом сознается?
Тем временем помощники Балашова нашли две гильзы, быстренько отвезли их в баллистическую лабораторию и установили, что пули выпущены из того же пистолета, из которого был убит врач Чекмарев, несчастный свидетель самого первого убийства.
— А парень не лентяй, — между делом заметил Костя. — Работает без выходных. Не успел одного ухлопать, уже за второго принялся. Завтра ещё кого-нибудь…
— Залетный, — констатировал Тарасенко. — Настреляет тут, соберет бабки и ищи ветра… Поедет в другой город стричь купоны. А мы расхлебывай!
— Наша задача не расхлебывать, — строго сказал Самохин, — а предотвратить. Если допустить, что киллер ошибся, то, значит, он придет ещё раз за тем, кто ему нужен. Кого-то в этом доме он невзлюбил, и попытается ещё раз свою нелюбовь доказать на деле. Надо выяснить, сколько в доме состоятельных жильцов, которые покупают себе дорогие куртки. Возможно, кому-то из них уже светят пышные похороны. Только он об этом ещё не знает. А может, и знает, но думает, что пронесет.
— И как это выяснить? — поинтересовался Тарасенко.
Самохин посмотрел на него удивленно. Он не любил, когда подчиненные задавали наивные вопросы. По его мнению, они должны были все схватывать на лету, не переспрашивая, не уточняя, и не интересуясь, сколько им за это будет. В принципе, его ребята не страдали непониманием, но иногда позволяли себе расслабиться. Чтобы за них подумал начальник. Ему, мол, за это зарплату платят, чтоб он думал. Полковник это прекрасно знал, но спуску не давал. Настоящий опер, считал он, должен всегда думать своей головой, как ему выполнить приказание начальства.
— Пойдем, я тебе объясню, — сказал Костя, заметив недовольство шефа.
Он взял Тарасенко под локоток и потащил за собой к машинам, плотными рядами сгрудившимся с одной стороны двора, по бокам от единственного проезда.
— Значит, так. Переписываем все не самые старые иномарки, выясняем их хозяев, сам знаешь где, и вперед. Сообщаем владельцам неприятную весть — вас, мол, ищут, и сделайте так, чтоб вас искали как можно дольше. Если кто-то из них вспомнит, за что его могут искать, он нам об этом рассказывает.
— А если не расскажет?
— Ему же хуже. Тогда его найдут очень скоро, и мы ему ничем не сможем помочь.
— А мы ему и так не сможем помочь, — проворчал Юра. — Если его захотят убрать, уберут в любом случае. Между прочим, нам шеф поручил банкира пасти.
— Банкир от нас никуда не уйдет, — уверенно сказал Костя. — Банкир сидит в банке и только нас и ждет.
Он достал записную книжку и начал переписывать в неё номера всех более-менее приличных иномарок. Тарасенко через гаишную справочную выяснил их владельцев, и они с Костей снова отправились в путешествие по квартирам, но уже целенаправленно. Было опрошено больше двадцати человек, но с нулевым результатом. Ни один не признался в том, что ему кто-то угрожает. Ну что ж, оперативники сняли с себя всякую ответственность за их дальнейшую судьбу.
Илья проснулся довольно рано и решил прямо с утра отправиться на охоту за банкиром, ему не терпелось снова повидать Разумовского в неформальной обстановке, где тот не будет изображать из себя аристократа, а покажет свое истинное лицо — лицо матерого афериста.
Хотя в глубине души он и сомневался в его причастности к этому делу. Мошенники ведь могли выйти на этого сговорчивого банковского деятеля, сунуть ему на лапу, чтобы тот не отказал в кредите, и направить к нему доверчивого Илью. Ведь он, несомненно, работает в банке — вряд ли мошенникам удалось бы на время арендовать кабинет в этом учреждении. Это все-таки солидная контора, которая не разменивается сдачей внаем своих помещений. Но с такой же долей вероятности банкир, настоящий банкир, мог стать участником этого спектакля, и совсем не на вторых ролях.
Марина ещё спала и видела кошмар про тяготы суровой жизни под забором в обществе бомжей и вокзальных потаскух. Кошмар был цветным и полнометражным, в подробностях живописующим уличные будни, и заканчивался тем, что она сама в облике шлюхи ловила на вокзале клиентов, а её драгоценный муж в дерюге и обносках стоял на привокзальной площади с протянутой рукой. Вздрогнув от ужаса, Марина проснулась и увидела в дверном проеме мужа, одетого по полной походной форме — в старую куртку, потертые джинсы и кроссовки. Ну, чем не костюм для паперти?