США: История страны
Шрифт:
Таким образом – поставив во главу угла принципы индивидуализма, минимализма и децентрализации – республиканская администрация той поры вновь вытащила на свет давнишнее утверждение Джефферсона: то правительство лучше, которое правит меньше. Если говорить о внутриэкономической деятельности, республиканцы стремились всячески ограничить федеральные расходы и добиться экономии национального бюджета; они уменьшили сумму государственного долга, снизили налоговые тарифы, ограничили правительственное вмешательство в деятельность крупных корпораций. В международной деятельности они также действовали в духе джефферсоновских принципов: предпочитали решать вопросы мирными средствами при минимальном вмешательстве правительства. Гардинг рассчитывал уберечь страну как от «лихорадочного бреда войны», так и от «разъединяющей и бесплодной погони за миром посредством суперправления». Основную ставку республиканцы делали на миролюбивую, ориентированную на
Республиканцы декларировали верность кампании Гардинга за «возврат» к прежним нормам жизни. Беда в том, что ни в экономическом, ни в культурном смысле нацию никак нельзя было назвать «нормальной».
Культурные противоречия 1920-х годов
Согласно общепринятому мнению, в «ревущие двадцатые» американцы отошли от традиций, поддавшись соблазну новых идеалов и безграничной терпимости. Однако следует отметить, что далеко не все общество оказалось в плену у неортодоксальных тенденций. Были и те, кто испытывал отвращение перед излишествами «модернизма» и страх перед его опасностями. Второе десятилетие XX века ознаменовалось как движением за перемены, так и упорным сопротивлением этим переменам.
Первая мировая война пошатнула веру американцев в необратимость прогресса. Многие интеллектуалы усвоили более скептический взгляд на вещи. К этому их подталкивали и открытия современной науки, которые свидетельствовали о ненадежности человеческого опыта, стойком влиянии иррационального начала на психику человека, относительной (а не абсолютной, как считалось прежде) природе истины и надуманном (а не естественном) характере мирового порядка. Все эти новые идеи нашли свое отражение в американской литературе того периода, проникнутой горечью обманутых надежд и страхом перед коллективным безумием.
Мотивы безысходности и сомнения в прежних ценностях явственно звучат в творчестве тех писателей, которые покинули родину, дабы взглянуть на американскую культуру со стороны и составить о ней верное представление. Эзра Паунд, Т. С. Элиот, Эрнест Хемингуэй, Кэтрин Энн Портер, Джон Дон Пассос, Эдна Сент-Винсент Миллэй и другие принадлежат к поколению послевоенных писателей, которое, с легкой руки Гертруды Стайн, стали называть «потерянным поколением». Хемингуэя и Паунда можно по праву назвать революционерами американской литературы. Критически переосмыслив литературные традиции своих предшественников, они решительно отказались от витиеватого, нравоучительного стиля, господствовавшего в конце XIX века Хемингуэй и Паунд выработали собственную – простую и немногословную – манеру письма, которая больше соответствовала окружавшему их миру – миру, где благородные идеалы и величественный строй мысли утратили свое значение. Творчество не только этих авторов, но и всех писателей-эмигрантов было проникнуто чувством потерянности и дезориентации. Так, главным мотивом поэмы Элиота «Бесплодная земля» (1922) стал мотив одиночества и разрушения: «Что там за корни в земле, что за ветви растут из каменистой почвы?» [17] Первые романы Хемингуэя «Фиеста» (1926) и «Прощай, оружие» (1929) представляют собой пронзительное описание изломанных войной человеческих жизней. Как говорит рассказчик из второго романа, «То, что считалось славным, не заслуживало славы, и жертвы очень напоминали чикагские бойни.»
17
Перевод А. Сергеева.
Пока одни писатели оплакивали утраченные иллюзии, другие успели испытать и выразить разочарование по поводу идеалов и навязчивых идей новой эпохи. В одном из своих первых сборников рассказов «Сказки века джаза» (1922) Ф. Скотт Фитцджеральд отдавал должное послевоенному процветанию: «Этот великий город поражал невиданным ранее великолепием, тем изобилием, который принесла с собой война». Однако уже в последующих произведениях, особенно в романе «Великий Гэтсби» (1925), он показал бесплодность лихорадочной погони за материальным благополучием и блестящими приманками нового времени. Разворачивая печальную историю жизни Гэтсби, человека, поднявшегося из самых низов на вершину общества, автор подводил читателя к пониманию, что само по себе богатство не гарантирует счастья, оно лишь иссушает душу человека, лишая его жизненных сил. Созданному Элиотом образу опустошенной земли Фитцджеральд
Тема бесплодности и разочарования возникает в американской литературе тех лет. Одни писатели посвятили свое творчество изображению бесцельной и безрадостной жизни в маленьких американских городках. К числу этих авторов относятся Синклер Льюис со своими романами «Главная улица» (1920) и «Бэббит» (1922), Шервуд Андерсон с книгой «Уайнсбург, штат Огайо» (1919) и Г. Л. Менкен с «Американским Меркурием». Мелочность интересов, ограниченное самодовольство и разрушенные мечты – вот что скрывается под обманчивым спокойствием американской глубинки. Андерсон так отзывался о своей героине из «Уайнсбурга»: «В ней жило сильнейшее беспокойство. Было тревожное стремление к переменам, какому-то большому, важному сдвигу в жизни». Уильям Фолкнер избрал темой внутреннюю драму патриархального Юга. Начав с романов «Сарторис» и «Шум и ярость» (1929), он написал целую серию произведений, действие которых разворачивается в вымышленном округе Йокнапатофа. Яркие образы и экспериментальная манера изложения позволили писателю добиться глубокого психологизма в изображении незамысловатой жизни маленького городка на Миссисипи. Его персонажам приходится вести нелегкую борьбу с вековыми традициями, расовыми предрассудками и семейными неурядицами.
Фрэнсис Скотт Фитцджеральд
Двадцатые годы ознаменовались также расцветом афроамериканской культуры. В художественных и критических произведениях, в таких сборниках как «Новый негр» и журналах, подобных «Кризису», представители «гарлемского ренессанса» исследовали историю и культуру чернокожего населения Америки. В своем романе «Домой, в Гарлем» (1925) Клод Маккей изображал жизнь афроамериканцев на промышленном Севере. В противоположность ему Джин Тумер посвятил поэму «Тростник» (1923) описанию быта сельскохозяйственного Юга. Известная негритянская писательница Зора Нил Херстон привнесла в литературу антропологические изыскания в области обычаев и нравов афроамериканского населения. Оторванная от сельских корней и заброшенная в городскую, университетскую жизнь, она чувствовала себя, как «черный мешок, битком набитый всякой всячиной и забытый под стеной. Так он и стоит в компании с другими мешками – белыми, красными и желтыми». Стихи Лэнгстона Хьюза, бросавшие вызов традиционным формам и условностям общественного мнения, стали гимном его черным собратьям. В стихотворении «Негр говорит о реках» (1920) Хьюз провел своеобразную ревизию африканского наследия. «Тоскливый блюз» (1923) посвящен страданиям и многотерпению афроамериканцев.
Черные исполнители внесли неоценимый вклад в мировую музыку, создав собственный, неповторимый стиль, получивший название джаза. Корнями джаз уходил в негритянские музыкальные формы – спиричуэлс, регтайм и блюз. Как правило, джазовые произведения начинались с простой мелодии и устойчивого ритма. Но это было только начало, настоящая игра начиналась позже. Очень часто слушатели уже через несколько минут не узнавали первоначальную вещь: благодаря синкопированной манере исполнения начальный ритм менялся до неузнаваемости, певец отходил от лирической мелодии – либо через использование характерного пения-«ската», либо через бесконечное расширение музыкальной фразы. Ключевым приемом в джазе служила сугубо индивидуальная, непредсказуемая импровизация на заданную тему. Такие исполнители, как «Джелли Ролл» Мортон, Луис Армстронг, Флетчер Хендерсон, Дюк Эллингтон и Бесси Смит наполнили музыку неожиданными сюрпризами и новыми открытиями.
В то время как в одних отраслях американской культуры шел непрерывный эксперимент и поиск, так называемая популярная культура принимала все более стандартизированный вид. И хотя в отдельных регионах еще можно было наблюдать своеобразные местные обычаи, по всей стране уже распространялся однородный, национальныйстиль, язык и набор ценностей. Массовая культура Соединенных Штатов – продукт индустрии развлечений, которая по мере своего развития все более властно диктовала американцам, что им читать, смотреть и слушать.
Тысяча девятьсот двадцатые годы отмечены ростом массовых тиражей таких периодических изданий, как «Сатердей ивнинг пост», «Домашний очаг», «Колльерс»; все они общались с читателем в одной и той же наставительной манере. А тут еще оформилось новое начинание под названием «Клуб популярной книги», редакция которого ежемесячно давала рекламу какого-либо литературного произведения, а позже рассылала его подписчикам по всей стране. Члены клуба догадывались, что книжки, которые они получают по почте, – не слишком рафинированное, зато стопроцентно популярное чтиво: те же самые обложки украшали книжные полки миллионов американцев во всех уголках необъятной страны.