СССР 2010 На штурм новых рубежей!
Шрифт:
— Давайте снизим накал драмы, — я с трудом удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу с размаху. — По-моему вы перебарщиваете. Если бы у нас в стране расстреливали за предположение, что начальник идиот в живых бы уже никого не осталось. А ещё товарищ Сталин против идолопоклонства. Так что хоть Никита Батькович и хрень ляпнул, утрировать тоже не стоит. А то ещё немного и вы его линчуете.
— Молодой ты просто, Семён, и не понимаешь, какие проблемы могут быть, ляпни он что-то такое при посторонних. — вздохнул Дмитрий Иванович. — Да и добрый слишком. Он же тебя лжецом в глаза назвал, а ты за него заступаешься.
— Я не за него, — вот
— Ну если партия учит, то второй шанс дадим, — оба деда смерили Никиту тяжёлым взглядом, под которыми тот, казалось, даже немного ниже стал, так его в стул вжало, и повернулись ко мне. — А на самом деле, что там с сатори? Умение не то, чтобы чересчур редкое, но что-то изобретателей особо не видать. А ты раз и сделал!
— Тут скорее разница в подходе, — я смущённо почесал в затылке, поскольку разговор заходил на довольно зыбкую почву. — Я же цифровыми технологиями увлекаюсь, вот и считаю сатори чем-то похожим на программу для ЭВМ, только обращённую в подсознание. Сейчас как раз много общаюсь с Евдокимом Капитоновичем Стравинским на эту тему. Так вот по моему мнению, оно, подсознание, больше всего похоже на компьютер. Оно выполняет фоновые задачи не задевая сознание, то есть мы даже не видим, что там происходит, но своё дело оно делает. А сатори как раз и позволяет объединить сознание и подсознание, так сказать, задействовать все ресурсы организма. Причём отсечь эмоциональную составляющую, что дополнительно повысит эффективность. Вот и представьте, человеческий мозг, который гораздо мощнее любого компьютера, сосредоточен на решении одной поставленной ему задачи, отбросив всё лишнее. Можно это назвать озарением? По-моему да.
Упоминать о ноосфере я не стал специально, потому что даже Стравинский не мог доказать её существование, хоть и признавал, что это возможно. Я же лично для себя всё давно решил. Чего уж там я сам прямое доказательство правдивости этой гипотезы. Моё перемещение, шары с осколками воспоминаний, выпадающие из погибших, то же сатори, что буквально дописывает образы создаваемых в нём людей. Разве этого мало?
— Поставить задачу… — взгляд Екатерины Николаевны стал мутным, будто она ушла в себя. — Поставить задачу… возможно… надо попробовать…
— Катерина! — окликнул её Николай Иванович. — Опять ты зависла?!
— А? Что? — дёрнулась тётушка. — Папа, ну я просила же! Сколько раз говорила!
— Вы тоже сатори владеете? — до меня дошло, что зависание женщины было не простым отключением от реальности, а она нырнула в состояние просветления, видимо проверяя мои слова. — Прикольно.
— А что, только тебе можно? — Екатерина хоть и фыркнула, но прежнего негатива я у неё в голосе не услышал. — Ты действительно с товарищем Стравинским работаешь? Я хотела попасть в его группу, но не смогла.
— Он сейчас в Новосибирске, — я решил не вспоминать, что буквально десять минут назад тётушка только не плевалась в мою сторону. — Могу спросить, может он здесь тоже будет набирать группу. Мне не сложно.
— Буду тебе очень благодарна, —
— Ладно с перспективами твоими, — отмахнулся дед, — потом пообщаетесь. А то вам, учёным, дай волю, весь день будете из пустого в порожнее переливать. У нас сегодня праздник! Наш род стал сильнее! Крепче! Так что праздновать будем! Ну ка, Крися, дай-ка мне его рюмку! Пусть выпьет с нами настойки!
— Да сейчас! — Кристина Дмитриевна, тут же убрала стопку подальше. — Ваша бормотуха Архонта с ног свалить может, а мальчик всего лишь Разрядник. И ему шестнадцать только. Вон пусть вина выпьет немного. А ты, Семён, осторожней будь с незнакомыми напитками. Энергеты, конечно, к алкоголю более устойчивы, как и к другой отраве, но настойки энергонасыщенных трав с ног валят почище спирта. Хоть и пользу приносят. Ну мы с тобой об этом ещё поговорим. А сейчас действительно, давайте праздновать. Седьмое ноября, всё-таки.
Глава 5
Глава 5
— Сэмэн, вы таки ещё спите? — голос Иосифа Эмильевича в трубке был противно бодр и весел. — Как можно спать в такой прекрасный день? Обед на дворе, солнце давно встало.
— Если сидел с двумя Командорам и пачкой Мастеров да Кандидатов, почти до пяти утра, то ещё как можно, — я не собирался поддаваться на провокацию и открывать глаза. — А вы позвонили специально позлорадствовать или это изощрённая месть?
— Не то и не другое, — рассмеялся Цемель. — Если бы я хотел отомстить, то… впрочем не будем об этом. Придёт время и узнаете.
— Спасибо, обрадовали, — я не собирался обижаться на старика, — Так что случилось?
— Мне звонили из Союза Писателей. — сжалился надо мной Иосиф Эмильевич. — Прямо с утра восьмого ноября. Точнее они хотели позвонить тебе лично, но не смогли найти номер. Его нет в справочниках, как и номеров твоих родных, а домашний телефон не отвечает. Поэтому вышли на меня.
— И чего хотели? — я задал вопрос, а после почувствовал себя идиотом. — Это по вопросам вступления?
— Именно! — Цемель довольно хмыкнул. — Я же говорил они забегают. Но если после встречи с Василием Иосифовичем ещё могли выдержать паузу, показать, что они такие независимые, то после вчерашнего ждать больше некогда. А ещё до меня дошли очень интересные новости, что две твои песни уже записаны для Песни года. С высочайшего позволения, так сказать. Я поначалу думал, что это слухи, но в свете вчерашней публикации уверен, что это правда. Особенно когда мне звонят из Москвы знакомые, что очень хотели бы подружиться с молодым и талантливым поэтом.
— Скажите проще, им нужны песни. — я слегка поморщился, от всех эти словесных кружев. — И что много предлагают?
— А я как сказал? — ухмыльнулся импресарио, — А предлагают мало. Всего двести рублей.
— Мне кажется, вы слегка… — я перекатился по кровати и замер, подбирая слова. — эм… перекушали. Двести рублей! Это больше месячного оклада!
— Поверьте мне Сэмэн, это сущая мелочь, — отмахнулся Иосиф Эмильевич. — Стоит вашим песням прозвучать в эфире… думаю торговаться начнут с тысячи.