СССР-2010
Шрифт:
…
– Где, товарищ подполковник?
– В моей квартире. Второй подъезд.
…
– Броник найдется? Я покажу…
– Дверь – направо и наружу. Там еще одна, открыта постоянно. Справа небольшая комната, там хлам всякий. Слева лестница узкая, вдвоем не пройти. Вперед и налево – лифт. Грузового типа на шестьсот килограммов. Восьмой этаж – от лестницы налево и еще раз налево…
Рослый спецназовец из «Росомахи», антитеррористического спецназа УИН, хлопнул меня по плечу:
– Все слышали? Заходим!
Только бы не нарваться…
Моим ключом открыли входную дверь, зашли. Я был в хвосте штурмовой колонны, постороннему человеку лезть в голову – последнее дело.
– Справа чисто!
– Слева чисто!
Начал открываться лифт – какая-то женщина и понять не успела, что к чему – как ее «приняли»…
– В лифте чисто!
– Держать лифт. Трое на месте, остальные наверх…
Наверх идем вдесятером. «Росомаха» – это всего двенадцать бойцов, но и этого хватает. Для штурма квартиры – без вопросов.
Проходим этаж за этажом. Почему не на лифте? Потому что неохота получить очередь в пузо при открытии двери – а такое бывает. Идем быстро.
Между седьмым и восьмым что-то мелькнуло, грохнулось…
– Граната! – заорал кто-то.
Взорвалась граната, и тут же пошла автоматная стрельба. Я отступил, укрылся у мусоропровода.
Сверху послышался визг, не крик, а именно визг.
– Пропустить! Я ее взорву! Себя взорву! Аллах Акбар!
Приехали…
Сверху спустили двоих раненых. Правила оказания первой медицинской помощи вбиты еще с Афгана: сначала перетянуть жгутами и турникетами видимые раны, затем – проверить всего бойца от и до на предмет кровотечений. Антитеррористы хорошо экипированы, но взрыв гранаты без последствий не проходит…
Зажав в зубах позаимствованный у одного из бойцов фонарь, занимаюсь ранеными на площадке шестого. Противошоковое, основное поражение – по ногам. Хорошо, что турникеты есть, причем не по одному. Перетягиваю обе ноги – врач разберется там, тут не переборщишь. Свечу в лицо…
– Норм?!
– Норм…
– Держись, рэкс, держись…
У второго – все куда хуже. Рука, бедро. Кисть на соплях болтается. Крови…
Пока тяну турникет – вверху грохают два выстрела, и тут же еще один. Пошло движение, слышу… еще очередь. Тишина.
Все?
Наверх с шумом и топотом поднимаются люди, в лицо мне светит фонарь. Кавалерия прибыла… похоже, ОМОН.
– Здесь «трехсотые», двое. Один тяжелый.
– Фельдшера!
Наверху, на площадке – разгром. Конкретный. Один лежит навзничь, бородой в потолок смотрит, лица почти нет. Тут же рядом колют противошоковое соседке… наверное. Постучали в дверь и взяли в заложники первую попавшуюся. Сапер водит своего спаниеля, ищет взрывные устройства.
– Двое их было?
– Двое…
Третьего грохнули на самой площадке. Молодой, в какой-то ветровке.
Откуда они?
Не протолкнуться…
– Дверь закрыл! Закрыл, тебе сказал!
С гражданами лучше пожестче… любопытные у нас граждане.
– Поквартирный…
– Пусть участковый дрочится…
– В квартиру можно? – спрашиваю.
– Можно.
Захожу. Замок целый – не сломали, а вскрыли. Трудно предполагать иное, правда. Иду по своей квартире… ага… ничего не тронули. Интересно, где они ждали. В большой? Или на кухне? И чего хотели? Мочкануть вряд ли – мочкануть и в подъезде могли…
В голове одно только слово – «враги». Враги в моем доме…
Ижевск, СССР. Ночь на 11 июля 2010 года
В Ижевске МВД и КГБ находятся фактически в одном здании, построенные в разное время, они тем не менее составляют единый комплекс, занимая вместе со стадионом «Динамо» целый квартал. В МВД оно занимает более новую, восьмидесятых годов постройки высотку – меня промурыжили недолго. Пришли коллеги и перевели меня в здание КГБ. Впервые шел по динамовскому полю под контролем автоматчиков…
Генерала они, конечно, поднимать не стали, а на вопросы я отвечать отказался. Так и сидел в кабинете до утра, играл со следователем в гляделки – указаний насчет меня не было, а самостоятельно колоть он не осмеливался. В девятом часу открылась дверь, и в кабинет вошел Михаил Ефимович. Следователь поднялся, молча отдал честь и вышел.
– Что тут у нас…
…
– Кофе. Кофе будешь?
– Не откажусь…
Долгая и полная опасностей жизнь научила меня не доверять никому. Практически любая советская колония за рубежом, любой советнический коллектив – это змеиный клубок со своими интересами. Люди иногда за месяц получают больше, чем за год – как тут не быть змеиному клубку. Я не говорю про такие страны, как Афганистан или Ливия – со своими племенными, клановыми, партийными распрями и склоками. От врагов можно получить пулю, от своих – статус невыездного, и все к этому полагающееся. Избежать всего этого можно, только будучи очень и очень осторожным. Не верь, не бойся, не проси, думай, что говоришь, не доверяй никому и так далее. Не доверял я и Михаилу Ефимовичу – тем более в таких подозрительных обстоятельствах. Надо еще разобраться, что это за гаврики меня в подъезде поджидали…
Кофе заваривался по-советски, то есть кипятильником. Но кофе есть кофе…
– Напугал ты нас. В Москве ЧП на контроле у Председателя.
…
– Не знаешь, откуда гости?
Я пожал плечами.
– Бандиты.
– Да нет, не бандиты. И вооружение у них не бандитское. Два «АКМС», один пистолет «ТТ». Совсем не бандитское…
– Я их даже не видел.
– Да понятное дело…
Янкель начал разливать кипяток по чашкам.
– Саш, вопрос – зачем они приходили? Танцуем от этого.
– Понятия не имею.
– Точно не имеешь?
…
– Саш, я в Афгане тоже советничал, было дело. И что такое шурави-контроль [32] знаю. Если вы что-то взяли…
– Михаил Ефимович, а где именно взяли?
– А что – есть разница?
– Просто интересно.
– Интерес никогда не бывает простым, Саша.
– Хорошо, тогда так. Допустим, мы действительно что-то взяли. Допустим.
Михаил Ефимович внимательно слушал. От обычного офицерского дубья он отличался тем, что умел думать и заставлял думать других. И конечно, высказывать свои мысли. В Советской армии всегда было так, что инициатива имела своего инициатора. Но Михаил Ефимович всегда поощрял даже некое вольнодумство.
32
На сленге шурави-контроль означало мародерство, грабеж караванов и дуканов с товаром. Частично это было вызвано тем, что солдатам, например, не полагался даже свитер. Частично тем, что солдаты второй сверхдержавы мира только в Афганистане видели полные прилавки – в родной стране они были пустыми. Пограничники устраивали постыдные обыски демобилизующихся… в общем, много плохого было.