СССР: логика истории.
Шрифт:
В условиях бестоварного и безденежного посткапиталистического производства, при отсутствии такой экономической категории, как стоимость, мерой количества труда, по мнению основоположников марксизма, служит рабочее время [7] . Работник “получает от общества квитанцию в том, что им доставлено такое-то количество труда (за вычетом его труда в пользу общественных фондов), и по этой квитанции он получает из общественных запасов такое количество предметов потребления, на которое затрачено столько же труда. То же самое количество труда, которое он дал обществу в одной форме, он получает обратно в другой форме”. Однако Маркс и Энгельс не указали, как при таком подходе, при отсутствии регулирующего влияния рынка определить истинное количество затраченного отдельным работником труда (с учетом его характера, сложности, инициативы и творческого вклада работника) и правильное соотношение вознаграждения за вложенный труд между различными категориями трудящихся.
7
К.
Таким образом, в классическом марксизме лишь декларирована необходимость осуществления в социалистическом обществе принципа распределения в соответствии с количеством и качеством затраченного труда, но совершенно не разработан механизм реализации этого принципа на практике.
Не удивительно, что большевики, располагая теоретическими рекомендациями только самого общего характера, не смогли избежать противоречий между своей политикой в области оплаты труда и объективной экономической реальностью. Национализация предприятий, проведенная Советской властью, объективно исключала их из сферы действия рыночных законов, в том числе и в отношении формирования стоимости рабочей силы. В национализированном секторе экономики государство стало монопольным работодателем. Появилась возможность устанавливать оплату труда на предприятиях в отрыве от действительной стоимости рабочей силы. Более того, монопольное положение государства не только сделало возможным, но и предопределило волевой (волюнтаристский) подход к проблеме оплаты труда.
При установлении величины оплаты труда стали главенствовать не объективные экономические факторы, а идеологические мотивы и соображения, связанные с социальной политикой, проводимой Советской властью. Эта социальная политика была направлена на нивелирование различий в оплате простого и сложного труда, труда неквалифицированных рабочих и специалистов. Подобный подход отражал стремление большевиков устранить несправедливое распределение материальных благ, оставшееся от старого строя. Они поставили цель приблизить жизненный уровень трудящихся, основную массу которых составляли неквалифицированные рабочие, к стандартам, характерным для социальных слоев, занимавших привилегированное положение в капиталистическом обществе.
Таким образом, реальная политика большевиков фактически вела к уравнительности в оплате труда. Изъятие товара — рабочей силы из сферы действия рыночных законов сделало возможным волюнтаристский подход к формированию ее стоимости. В этих условиях социальная политика большевиков, носившая ярко выраженный классовый характер, привела к нарушению сложившегося соотношения заработной платы различных категорий работников и к нивелированию различий в оплате труда.
В итоге, хотя декларируемой целью большевиков была организация общественного распределения в соответствии с количеством и качеством труда, на деле с первых шагов Советской власти наметилась тенденция к уравнительности распределения.
Отрыв величины оплаты труда от рыночной стоимости рабочей силы негативно отразился на мотивации к труду. При волюнтаристском, идеологизированном подходе к оплате труда невозможно в полной мере учесть различия в характере, интенсивности и эффективности труда, вознаградить инициативного и деятельного работника и материально наказать пассивного- В одной из следующих глав будет показано, какое влияние этого обстоятельства оказывало на экономику Советского Союза. Однако уже в период формирования основ новой экономической и социальной системы выявилась низкая эффективность существующих в ее рамках экономических механизмов, призванных стимулировать высокопроизводительный и инициативный труд.
В современных условиях стимулирование, побуждение людей к высокопроизводительному труду является одной из главных функций любой экономической системы — рыночной или плановой. Вместе с тем проблема создания действенной мотивации к труду в произведениях Маркса и Энгельса, служивших теоретической основой политики большевиков, практически вообще не рассматривалась. Это обстоятельство не должно вызывать недоумение.
Недооценка классическим марксизмом роли материальных стимулов, побуждающих работника к высокоэффективному труду, объясняется характером труда в XIX веке. На достигнутой в то время стадии развития машинного производства в основном преобладал неквалифицированный труд. Наемный работник являлся простым придатком машины, ее продолжением. В отличие от ремесленника средних веков, он почти не мог повлиять на качество готовой продукции, а темп его работы определялся скоростью вращения исполнительных органов машины. Свое крайнее воплощение эта стадия развития машинного производства нашла в конвейерном производстве XX века. Такой труд не требует высокой квалификации, почти исключает проявление инициативы со стороны работника, а организация контроля за качеством его работы не вызывает осложнении. Преобладание неквалифицированного, не требующего творческого подхода труда в XIX веке снижало актуальность проблемы мотивации труда и его стимулирования, что и привело к недооценке этой проблемы в трудах основоположников марксизма. Кроме того, классики марксизма слишком уж надеялись на “сознательную дисциплину трудящихся”, которая должна появиться в результате обобществления средств производства.
Только революционная практика могла выявить достоинства и недостатки системы мотивации к труду, вытекающей из теоретических положений классического марксизма. Поэтому в дореволюционный период В. И. Ленин в целом разделял указанные взгляды К. Маркса и Ф. Энгельса. В своей книге “Государство и революция” он предполагал решить проблему организации общественного труда с помощью всеобщего учета и контроля за количеством труда, производством и распределением. По его мнению, при общенародной собственности на средства производства “все граждане превращаются в служащих по найму у государства… Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру работы, и получали поровну” [8] . Поголовные и всеобъемлющие учет и контроль должны были обеспечить равную трудовую активность работников, побуждать их полностью “выкладываться”, что и давало основание считать, что они работают поровну. Поэтому при равенстве затрат рабочего времени количества труда работников оказываются также равными, следовательно и оплата их труда должна быть одинаковой. В итоге “все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы” [9] .
8
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 33, с. 101.
9
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 33, с. 101.
Нетрудно заметить, что в этой схеме устройства будущего общества уравнительные тенденции выражены достаточно ярко, а проблему мотивации к труду предполагается “решать” путем ораганизации всеохватывающего учета и контроля за производством и распределением. В целом для большевиков в предреволюционный период были характерны довольно туманные, далекие от реальности представления о будущем социалистическом обществе в духе революционного романтизма.
Но жизнь оказалась хорошим учителем, а большевики во главе с Лениным умели учиться на своих ошибках. Они, хотя и не сразу, постепенно, но начали осознавать утопический характер уравнительного подхода к проблеме оплаты труда.
Одной из первых в повестке дня оказалась задача привлечения буржуазных специалистов к работе на национализированных предприятиях. Решению этой задачи препятствовало то обстоятельство, что большевики последовательно проводили в жизнь принцип, в соответствии с которым оплата труда бывших буржуазных специалистов не должна превышать заработок среднего рабочего. Этот принцип вполне соответствовал логике представлений о будущем социалистическом обществе, в котором сознательное отношение к труду всех его членов, ставших собственниками средств производства, лишит актуальности проблему стимулирования труда, как квалифицированного, гак и неквалифицированного. В условиях переходного периода от капитализма к социализму, поскольку “они свое знание профессора, учителя, инженера — превращают в орудие эксплуатации трудящихся” [10] , принцип социальной справедливости также требовал, чтобы оплата труда специалиста была приравнена к заработку среднего рабочего: знание не должно служить средством эксплуатации. При наличии равенства оплаты квалифицированного и неквалифицированного труда Ленин предполагал привлечь буржуазных специалистов к работе на социалистических предприятиях через достижение “такой степени организованности, учета и контроля, чтобы вызвать поголовное и добровольное участие “звезд” буржуазной интеллигенции в нашей работе” [11] . Таким образом, в отношении буржуазных специалистов главная ставка делалась не на материальные или моральные стимулы, а на принуждение к труду под административным контролем. Ленин полагал, что введение всеобщей трудовой повинности, реализация на практике коммунистического принципа “Кто не работает, тот не должен есть” и концентрация распределения продуктов в условиях карточной системы, сложившейся к 1917 г., в руках государства заставят в конце концов буржуазных специалистов работать на Советскую власть.
10
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, с. 272.
11
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, с. 181.
Однако жизнь показала, что действительно, можно заставить человека работать, но нельзя заставить его хорошо работать. Большевики достаточно быстро осознали всю пагубность недооценки проблемы стимулирования труда высококвалифицированных специалистов. Поэтому уже с первых месяцев Советской власти пришлось установить специалистам повышенные оклады, хотя в этот период Ленин, все еще оставаясь в плену старых представлений, постоянно подчеркивал вынужденный и временный характер этой меры, а также “развращающее влияние высоких жалований… на рабочую массу” [12] .
12
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, с. 181.