СССР: вернуться в детство 3
Шрифт:
— Ха! Вот что телевидение животворящее делает!
— Серьёзно?
Пришлось рассказывать ему всю историю с начала и проводить экскурсию по нашим хоромам. Вовка мой рабочий кабинет (а особенно публикации) заценил.
— Ну, ты, я смотрю, развернулась!
— И не говори.
— А что адрес-то не написала? Я с утра подорвался — мозги на раскоряку. Половина мыслей ещё там, половина — здесь. Помчался на старую квартиру, ломлюсь — там вышли вообще левые люди.
— Ну, правильно, мы ж квартиру в райисполком сдали, в неё сразу кого-то
— Да они, главное, не знают ничего! Хорошо, на разговор соседка выглянула, сказала номер этого дома. Сижу тут с девяти…
Мы вернулись в кухню как раз, когда чайник вскипел, я быстренько разлила чай по кружкам, выставила на стол пирожки (бабушка наша неутомима) — и скорее снова уселась напротив мужа на табуретку, поджав ногу и восторженно на него уставившись:
— Ну вот! Ты же у меня умный! Я так и знала, что ты меня найдёшь. А прикинь, вызов бы не прошёл, и ко мне, к примеру, заявились бы твои родственники с вопросом: девочка, а что это было?
Вовка скептически пождал губы.
— Ну-у… Нет, в принципе, они могут…
— А я о чём!
Он потёр лицо, взъерошил волосы:
— Но снова детство, Олька! Восемь лет! Пиндец!
— А тебя куда вынесло?
— О-о-о! Мы, как ты понимаешь, не ищем лёгких путей. Помнишь мир, где был парень некромант-комсомолец?
— И при этом верующий христианин? Там ещё затяжная война шла?
— Да!
— Он есть на самом деле?!
— Представь себе. Закончим здесь — пойдём туда.
— Да там время-то уже утечёт.
— Не утечёт. А если и утечёт, то не сильно. Считай, если пять дней там, а тут… два года, говоришь?
— Я даже точнее тебе скажу. Был декабрь восемьдесят первого, число двенадцатое, что ли. Если совсем точно — это дневники надо доставать.
— А ты писала?
— А как же!
— М-гм. Получается… допустим, округлим слегка… семь месяцев да двадцать четыре…
— Тридцать один.
— Ага… Девятьсот пятьдесят дней условно.
— Делим на пять.
— Коэффициент сто девяносто. Ну-ка, восемьдесят лет умножай на триста шестьдесят пять и подели на сто девяносто.
— Ну, ты нашёл компьютер! Это листочек нужен, столбиком решать…
Мы посчитали, получилось сто пятьдесят три дня.
— Слушай! А я ведь на неделю позже тебя померла!
Мы уставились друг на друга.
— Тогда у этого мира скорость временного потока ещё выше! В любом случае, думаю, там всё ещё будет интересно. Давай, рассказывай, что ты тут успела наворотить.
— Ну, чё ты сразу…
— Да я ж тебя знаю. Не сможешь ты спокойно сидеть.
Я подпёрла щёку рукой.
— Да, ты понимаешь… Помнишь, мы обсуждали как-то: прилагай какие-то усилия — не прилагай… Это ж как камешки в пруд кидать. Или ещё хуже — в море. Ну, рябь пойдёт. Товарищ Архимед обещался, конечно, аж Землю перевернуть при условии предоставления соответствующих технических условий*.
*Знаменитое: 'Дайте мне точку опоры —
и я переверну Землю!'
Вовка хмыкнул.
— А вообще, как по ощущениям? Я, к сожалению, никаких особых сведений о данном времени не помню. Исключительно детские воспоминания, семья, игры…
— Да я вот тоже. Единственное, чётко помню: как пошли талоны — и всё больше и хуже с каждым годом. Ни разу такого не было, чтобы талоны — и вдруг на что-то да отменили! Только накручивалось всё как снежный ком, вплоть до девяностых, когда уже СССР развалился и цены отпустили. А тут, глянь — норму на масло повысили, суповые без талонов, даже сосиски появились! Ты помнишь, в нашем детстве сосиски — это ж такой деликатес! Даже если они в магазине лежали — только по справкам, для диабетиков.
— Ну да, было такое.
— А тут, я смотрю — наши покупают кое-когда. Изредка, конечно, но бывает. Джинсы эти тоже. Ты одесские джинсы видел?
— Видел, соседка у нас купила, носит. Весь двор завидует.
— Сама носит? — поразилась я. До этого времени все, о ком шла речь в связи с джинсами, не выходили из разряда легенд.
— Конечно, сама. Ты чё, там очередь на пол-Урицкого стояла! Почище, чем в мавзолей.
— Ты аккуратно давай с мавзолеями.
— Думаешь, товарищу майору не понравится, он примчится на чёрном воронке и нас арестует, что ли?
Я фыркнула:
— Кому мы нафиг нужны, арестовывать! Просто риторика тут такая… специфическая. Где-то уважительно надо, где-то с пафосом. А то будут на тебя странно смотреть, ну… типа ты совсем не шаришь. Смекаешь?
Вовка засмеялся.
Боже, наконец-то кто-то начнёт понимать мои шутки из будущего!*
*«Смекаешь?» —
забавная фразочка,
которой наши переводчики
наградили персонажа Джонни Деппа,
Капитана Джека-Воробья
из серии фильмов
«Пираты Карибского моря»,
(сценаристы Тед Эллиот
и Терри Россио).
— Ладно, я сильно постараюсь соответствовать. Давай, теперь рассказывай про планы. У тебя ведь есть какой-то план?
— Был план, — призналась я. — Самый примитивный. План выжить. Поначалу я как прикинула, что «на нас надвигается гигантская задница» девяностых, судорожно искала способ заполучить кусок земли, чтоб с голоду не сдохнуть. Я и с публикациями в какой-то степени из-за этого поторопилась. Думала, в деревне дом с участком купим — а тут такие новости с этими дачами! Вот, кстати, тоже этого не было. Дачи раздавать начали как раз под развал СССР. Ну и когда написали, что можно за дополнительную плату, я с разгона хапнула пятьдесят соток.