СССР: вернуться в детство 4
Шрифт:
— А тех дяденек другой дяденька избил, который мимо проходил. И мы его не знаем, — честно-честно сказала я специальным детским голосом и для верности несколько раз поморгала глазами.
В коридоре раздалось одинокое топанье, следом закричал и заругался сержант Батоев. Вестимо, тот пацан, об которого Вовка кровь вытер, побежал (но был остановлен бдительным сотрудником).
Лейтенант смотрел на нас, откинувшись на спинку стула:
— Есть же записи.
— Это подделки, — равнодушно сказал Вова. — С видеоматериалами, конечно, будет сложнее,
Несколько секунд висела пауза. Потом лейтенант встал и вышел.
— Что думаешь? — спросила я.
— Да ничего не думаю. Надоело мне притворяться.
Ещё бы. Достало прям до печёнок.
СПЕЦИАЛИСТ ПО ДЕТЯМ
Где мы были, я не могу вам сказать. Серое здание. Задний рабочий двор без каких-либо обозначений на двери. Во дворе довольно много по советским меркам машин — пять или даже шесть. Около крайней, с задранным капотом, возился мужичок в замасленной робе, ещё трое в форме курили и давали ценные советы. Все четверо лениво мазнули по нам взглядами. Внутри, однако, имелся охранник, сурово потребовавший документы или (за неимением оных) хотя бы имена.
— Так Анджела Дэвис, — отрекомендовалась я, — товарищ лейтенант не даст соврать.
Так и записали нас: Анджела Дэвис и Анри Валуа. По ходу дела, это теперь наши подпольные клички. Хотя…
— Нас теперь любой дурак найдёт, которому не лень, — проворчал Вова.
— А особенно не дурак, — согласилась я.
Нам показали всякие документы, удостоверения и прочие печати. Но дело было даже не в этом. Если бы какие-нибудь западные спецслужбы взялись представляться органами, они бы такой развесистой клюквы понавешали в стиле Шварценеггеровского милиционера и злых мужиков в ушанках с малиновыми околышами (хоть бы и летом), но никак не вот эту вахту, ремонт полудохлого бобика и рапорта в трёх экземплярах.
Кабинет был серенький. Человек был серенький, в сереньком костюмчике. Да и всё вокруг было серенькое, унылое и одинаковое. Но, справедливости ради, немного поновее, чем в ментовке.
Дядька, которого отправили к нам беседовать, был, видать, специалистом по работе с детьми. Лет тридцати пяти. Майор, наверное. Или подпол уже. Первым делом он попытался завязать с нами, тысызыть, контакт.
Зубодробительно.
Вова смотрел на него, сложив брови домиком.
— Простите, вы читали наше дело?
— Пусть эти вопросы вас не беспокоят…
Я попробовала зайти с другой стороны:
— А папку, которую предположительно ваши товарищи изъяли у меня из шкафа, вы хотя бы видели?
— Ребята, есть круг вопросов, которые я не должен…
— Послушайте, юноша… — начала я.
— Тогда позовите того, кто читал, — перебил меня Вова, — иначе это бессмысленный фарс.
Мужик помолчал.
— Хорошо, я читал…
— Тогда какого хрена? — Вовка навалился грудью на стол. — Ты мне во внуки годишься! «Дорогие ребята», бл***… Чё смотришь? На троллейбусе тебя пару кругов по городу провезти, чтоб ты уверился, что никто меня этому не учил?
— Погоди, Вов, не разоряйся. У вас есть конкретные вопросы? Без «давайте жить дружно» и прочей фигни?
Товарищ предположительно майор хмыкнул. Открыл папочку.
— Что такое бэлээм?
— Блэк лайф мэттер, — с ужасным немецким произношением выдал Вова.
— «Чёрные жизни важны», — перевела я. — Движение, которое из борьбы за равноправие сделалось расистским обратного толка и послужило одним из спусковых крючков гражданской войны в США.
— Как это — «обратного толка»? — не понял майор.
— То и значит. Не все жизни важны, как вы могли заметить, а только чёрных.
— А самыми ущербными членами общества становятся белые цисгендерные мрази, — добавил подробностей Вова.
— Кто?
Я постаралась сформулировать максимально чётко:
— Мужчины белой расы, которые отказались совершать транс-переход или становиться… мнэ-э-э…
— Пидорами, — подсказал Вова.
— Мда. Или бисексуалами. Или кто там ещё из всего списка полов…
Выражение лица товарища майора было бесценно.
Короче, до остальных вопросов сегодня руки не дошли. Пришлось объяснять по порядку, с чего всё началось, про первые громкие камин-ауты, да как феминистическое движение выродилось в фем-истерию, как активисты неграм ботинки целовали, про первые погромы в США, захват Капитолия и прочее, и прочее…
Вова посмотрел на время:
— Четыре часа уже. Потеряют нас.
— Хорошо. На сегодня мы закончим. Ребята вас отвезут…
— До того места, где я велик оставил, — Вовка посмотрел на меня, и мы согласно друг другу кивнули. Особых дел в городе у нас не было.
— А в следующий раз давайте уж вы, «приезжайте к нам на Колыму».* — поторопилась с предложением я. Не хочу я сюда шастать. Им надо, пусть таскаются. — Представьтесь хоть бы корреспондентом. Только чего-нибудь такого, что наши купить не смогут. А то ведь они будут выпусков ждать. И имя дежурное, не тащмайором же вас, в самом деле, навеличивать.
* Фраза из к/ф «Бриллиантовая рука»,
там ещё «Володька усы сбрил».
— Что-нибудь придумаем, — сдержанно пообещал специалист по детям. — А звать меня можете Сергей Сергеич.
И нас отправили домой.
И чтоб вы поняли всю серьёзность ситуации, заезд на троллейбусе таки состоялся, через три дня, в субботу. Не то что бы ночью, но очень ранним утром, полчетвёртого, по пустому городу. Дядьки в сером пришли, наш Сергей Сергеич, начальник троллейбусного депо с мастером-наставником производственного обучения. Последние два были в афиге, если простыми словами говорить, особенно от Вовиных комментариев типа: «Тут у нас секцион*, проходим накатом», — или: «Активная стрелка*, проходим на силе, чтобы повернуть налево».