СССР: вернуться в детство 4
Шрифт:
— О! Это что за пуговица? — насмешливо спросил кто-то.
— И, тем не менее, сейчас вы услышите рацпредложение, — не хватало ещё в прения о возрасте вступать. — Во-первых, не знаю как остальным, а судя по нашей улице, садоводству требуется проход грейдера. Дальше оформляем дорогу трёхслойным пирогом, — насколько я помню, в быту о геотекстиле слыхом не слыхивали, поэтому данный пункт пропустим, — первым слоем укладываем битый кирпич, желательно крупнофракционный.
— Зачем? — спросил кто-то.
— Битый кирпич имеет меньшую склонность уходить в землю, это общеизвестный факт. Кирпич лучше держит форму дороги и распределяет
Вот опять люди смотрят на меня, как на говорящую лошадь. Надеюсь, они хоть что-то услышали. Я вздохнула и хотела предложить задавать вопросы, но тут из второго ряда поднялся мужик и сказал:
— Девчонка дело говорит! Галька за год-два вся в землю уйдёт — снова деньги собирать будем?
Собрание загалдело. Мнения не то что бы разделились, просто всем хотелось высказать своё суперважное слово. Пытаться переорать даже десять человек — дело гиблое, и я села на своё место. Интересно, надолго их запала хватит?
В конце концов председатель призвал всех к тишине и предложил ориентироваться пока на предварительные расчёты: выходило по рублю за каждый метр внутренней границы. А через две недели собраться ещё раз и сориентироваться по уточнённым расчётам. Если понадобится — дособрать.
Тут часть землепользователей (без таких почему-то нигде и никогда не обходится) начала возмущаться, что и так уже дорого — куда ещё собирать? Кто-то начал, наоборот, аргументы приводить в пользу качества и долговечности, а качественное всегда дороже. Я сидела и думала, что если человек назначил себя на роль страдальца, ничего ты ему уже не докажешь, а потом вынула членскую книжку, кошелёк и подошла к бухгалтерше:
— Я так понимаю, кроме отчётов и дороги других вопросов на повестке дня нет?
— А в чём дело?
— Возьмите у меня деньги, да я пойду. У меня ещё работы море.
— Ты сразу хочешь сдать?
Я смотрела на неё и думала: ты тупая или прикидываешься? В конце концов я решила сэкономить себе нервы и просто ответила:
— Длина нашей границы вдоль улицы сто сорок метров. Пятьдесят шесть соток, если вам так удобнее. Пятьдесят — юннатская база и шесть соток личного подворья.
Я, как чувствовала, сдавала молока в эти дни побольше. Денег в кошельке лежало сто сорок три рубля. Зато хватило на взнос и не пришлось позориться, бегать занимать. Даже три рубля на расплод осталось.
Я получила квитанцию и пошла домой. Деньги — штука наживная. Сдам завтра молоко — и снова у меня тридцатка будет. Прорвёмся!
ШАМАНКА СТРОИТСЯ
Шабашники в этом году явились большой бригадой в восемь человек, как и в прошлом. Мужики начали работать ещё двадцать девятого мая, обещали мне, что за неделю коробка сруба будет выложена, и они начнут ставить крышу. Причём, троих сразу отрядили на обустройство большой площадки для отдыха. Я ходила посмотреть, как они там размечают, и один товарищ меня незамедлительно спросил:
— Это зачем же вам такая здоровенная площадка?
— Как «зачем»? Юннатские собрания будем устраивать по хорошей погоде. Пионерские костры.
Концепция пионерских костров нашла душевный отклик у трудящихся, и больше мне дурацких вопросов не задавали.
Работали, реально, бодро. В воскресенье, вернувшись с собрания, я прикинула, что такими темпами к вечеру, пожалуй, до высоты верхнего обреза окон дойдут. Бабушка щедро кормила работников супами и пирогами — иначе не по-людски ведь, как это, люди кусочничать, что ли, будут? И вообще, отношения у нас выстроились нормальные, с прошлого лета ещё. Мужики дурака не валяли, бесконечных перекуров не устраивали, приезжали рано и пахали, фактически, до сумерек. Но нынче что-то они прям сильно темп взяли. Я сперва удивлялась, а потом узнала: Дядя Саша с дядей Валентином уговорились с ними, что сейчас бригада мне дом под крышу заводит, и половина остаётся здесь, на отделке, а половина уходит к ним, тоже поставить сруб и крышу. По итогу в обед понедельника мы уже увидели первые стропила, а на следующее утро мужики начали зашивать первый фронтон.
Подошёл Женя — вчера он проводил маму в Улан-Удэ* и сегодня с утра примчал на дачу, помогать — удивился:
— А что, крышу ещё не закрыли, а фронтон уже закрывают?
*Кстати, мама перед отъездом
успела сходить на почту
и «отоварить» очередной квиток
от журнала «Костёр»,
так что проблема
лютого безденежья отступила.
Триста рублёв в кармане!
Бригадир с классическим бригадирским отчеством Петрович объяснил нам, что кто-то им в прошлом году подсказал, и так реально получается быстрее и удобнее.
Да и хрен с ним, — подумала я. Лишь бы сделали хорошо, а уж в каком порядке, для меня это малоколеблющий фактор.
5 июня 1985, среда
Пятого июня вся наша строительная бригада дружно, как муравьишки, бросилась закрывать шифером крышу. Да, других вариантов особо не было, хотя шифер я сама не очень люблю. Всякие ондулины и прочая красота появятся лет через двадцать (в лучшем случае). Но пока, как говорится, что имеем…
Мы все немного нервничали, потому что прогноз погоды пугал нас возможными дождями. Надо сказать, что в Иркутске насчёт прогнозов погоды вообще долгое время было очень сложно. По сути, до появления нормальных спутников, отслеживающих в том числе все эти изменения. А пока… Я как-то раз слышала исповедь синоптика. При упоминании Иркутска он практически начинал волосы во всех местах рвать — так измотала мужика служба в нашем районе. По его словам у нас тут какое-то уникальное место в плане сочетания рельефа, ветров и ещё Бог знает чего. Ни одни расчёты не могут быть стопроцентно достоверны. Вот и получается, что гадали наши погодники на кофейной гуще и в половине случаев лажали. Но про надвигающуюся область низкого давления мы слушали уже четыре дня, и похоже, что она-таки надвигается. Во всяком случае, утро четверга встретило нас серенькими тучками, стягивающимися по краям горизонта. Мужики поглядывали на небо и стучали молотками, как дятлы.