Стадия зеркала. Когда женщина знает, чего хочет

Чаландзия Этери

Что делать. Счастье вообще понятие относительное. Иногда его и в простой семье не отыскать. А тут, может, пара ваших фотографий зацепится в газете, и вы войдете в историю, как «та самая Маша», которая жила с ним после окончания съемок «Гамлета» и перед выпуском «Короля Лира». А может, вы всю жизнь проживете пусть немного странно и не без проблем, но в любви. Потому что все актеры, даже самые великие, все же люди. И ничто человеческое им не чуждо.

Ну, почти ничто…

Публичные выступления

Сначала я делала вид, что мне совершенно все равно и я ничуть не обеспокоена. Подумаешь, выйти к полусотне непоследних людей в стране и поприветствовать их с очередным культурным завоеванием. Ну действительно,

как нечего делать. Однако постепенно, с приближением даты мероприятия, я начала все сильнее почесываться и как-то невпопад отвечать на вопросы близких. День, обведенный в календаре в зловещий черный кружок, подкатывался все ближе. Я расчесала себя до крови и села писать программную речь.

Тут бы и сказочке конец, но, к моему удивлению и ужасу, впервые за последние двадцать лет я не смогла выдавить из себя ни строчки. Человек, не чуждый писательского ремесла, я методично изводила бумагу, уродуя ее совершенно непотребными сентенциями. В принципе, все, что мне требовалось, – это радушно поприветствовать собравшихся. Основная мысль сводилась к тому, что «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», ну и конспектное уточнение, по какому именно поводу. Но то ли мой мозг после многостраничных текстов просто не воспринимал задачу в микроформате, то ли от страха он вообще уже ничего не воспринимал, но я была в полном, беспросветном и безнадежном тупике.

Когда до черной даты оставалось несколько дней, я, колеся по городу, позвонила знакомому психиатру и потребовала рецепт. Он задал несколько наводящих вопросов, подумал и твердо сказал: «Валериана!» Я пообещала натравить на него всех моих родственников, уже не на шутку заведенных моими делами, – он стоял на своем. Я принялась торговаться, объясняя, что одна маленькая сильная таблеточка лучше, чем ящик разбодяженного травяного бухла, – парень с крепкими нервами был непоколебим. Тогда я заорала в трубку, что раз так, пусть он собирает свои манатки и в положенный день и час приезжает по вышеуказанному адресу, потому что там меня не просто сорвет с катушек, а разнесет в клочья тремя инфарктами, и он, не оказавший мне своевременной помощи, сможет хотя бы прибрать на месте события, сложить клочки в ведро и отвезти родственникам! Не дожидаясь ответа, я открыла окно и швырнула телефон в придорожное болото.

Возможно, каменное сердце психиатра дрогнуло, когда он услышал свист ветра в динамиках пролетающей над МКАД Nokia, потому что в тот вечер, испив с домашними чаю, я впервые за долгое время, как и мой бедный брат телефон, провалилась в мутное болото сна. Перед тем как отключиться, я поняла, что родственники вступили в сговор со специалистом и сообща договорились решать мои проблемы по-своему. Не пойдя на поводу у невротички и не снабдив ее мощным транквилизатором, они, как дурного карася, динамитом оглушили ее не менее мощным снотворным. Наутро, обводя тяжелым взглядом притихшее семейство, я заплетающимся языком назвала всех «клофелинщиками» и удалилась «работать».

Благодаря неопознанному сильнодействующему препарату следующие дни прошли относительно спокойно. Я часами принимала ванну без воды и смотрела кино в выключенном телевизоре. Родственники потирали руки, не таясь, звонили злодею, испытывающему на моих нервах фармакологические новинки, и докладывали обстановку. Однако расплата наступила в положенный час.

За борьбой с моими неврозами все как-то забыли, что мероприятия-то никто не отменял. Все, кроме меня. Может, мое тело и спало, но в положенный час мозг проснулся и бешено заработал. Чем бы меня ни пичкали предатели, утром дня Х я была чиста, как стеклышко. Все страхи были на местах, дыхание сбито, руки мокрые, ноги ватные и протокольная дрожь сотрясала колени. Я не помню, что в тот день происходило, начиная с пяти часов и примерно до полуночи. По рассказам окружающих, мероприятие удалось на славу. Да, одна из выступавших немного странно выглядела и говорила не своим голосом, но в целом все прошло вполне прилично.

Позже, придя в себя и отдышавшись, я пыталась разобраться, что случилось. То публичное выступление, которое измотало меня и потрепало нервы моей

семье, не стоило и сотой доли переживаний. Все свелось к милому – привет-привет, хороший день, отличная компания, прекрасный повод, так выпьем же за это! Все. Мне поулыбались, жиденько похлопали и через минуту обо всем забыли, переключившись на шампанское, икру и последние сплетни. Однако воображение больше двух недель терроризировало меня картинами невнятного, но апокалиптического содержания. Я сама не понимала, чего боюсь, но боялась отчаянно. В какой-то момент глава семьи посадил меня на стул, зафиксировал дрожащие руки, мрачно, но с интересом уставился на бледную физиономию и начал допрос: «Что конкретно пугает?» Я молчала, сопела, недобро смотрела исподлобья и мучительно придумывала правдоподобный вариант ответа. «Ты боишься упасть со стула?» – спрашивал меня хорошо поставленным баритоном человек, способный рассказывать анекдоты стадиону. «У меня не будет стула!» – обрадовалась я, поймав его на несоответствии. «Значит, бессмысленно бояться упасть с него», – обрадовался в ответ баритон. «Ты боишься, что тебя побьют?» – сформулировал он следующий вопрос. «Камнями?» – уточнил он почему-то с надеждой в голосе. Я отрицательно затрясла головой. «Тебя не убьют и даже не поколотят…» – уже с нескрываемым сожалением констатировал «промывала мозга». «Может, ты боишься сморозить какую-то глупость?» – фехтовал он сам с собой. «Но ты же женщина…» – примиряюще опустил шпагу мужчина. Услышав возмущенный клекот, он постарался замять неловкость: «В конце концов, это же не доклад о молекулярной биологии! Так, парочка приветствий подвыпившей публике. Тебя же в обычной жизни невозможно заставить замолчать даже за большие деньги! Я не понимаю, чего тебе бояться!!!» – вспылил, наконец, он, и допрос бесславно закончился.

Теперь я не просто боялась, я еще и дулась, несколько дней не разговаривала с баритоном, не кормила его и была холодна во всех смыслах. Однако, когда отгремели все бои и памятная дата заняла свое невыдающееся место в моем прошлом, я вернулась к основным вопросам теоретической части.

Может быть, я как-нибудь по-другому боялась, зная, что страх публичного выступления очень распространен. Более того, он находится на втором (!) месте после базового страха человека – страха смерти. То есть в первую очередь, что очевидно, мы все боимся помереть, а сразу следом за этим – не летать на самолетах, не выходить замуж и жениться, не обнищать и не встретиться с ядовитой змеей на Плющихе, а всего лишь выйти к своим собратьям и навешать им лапши на уши!

Физиологическая реакция в таких случаях вполне объяснима. Мы боимся, организм вырабатывает адреналин, само по себе это прекрасно, однако его переизбыток приводит к неконтролируемому поведению. Может, вы и хотели бы, чтобы колени и голос не дрожали, но совладать со своим телом и прояснить кашу в голове собственными усилиями не удается. Психологи рекомендуют нехитрый прием – физические нагрузки. Поприседать, подышать, попрыгать, руками помахать, сделать пару упражнений из йоги. Естественно, не стоит принимать позу плуга на сцене на глазах изумленной публики или отжиматься непосредственно перед выступлением. В первом случае вы потрясете аудиторию не тем, чем надо, а во втором – элементарно собьете дыхание. Тем не менее способ, при его кажущейся простоте, отличный и проверенный, поскольку вы не просто размахиваете конечностями, как попавшая в воздушную воронку цапля, а выводите из организма лишний адреналин, оставляя себе ровно столько, сколько нужно для сносного выступления.

В качестве превентивных мер имеет смысл готовиться. В конечном счете путем нечеловеческих усилий мне тогда удалось-таки наскрести пять-шесть фраз, которые не вызывали у меня рвотных рефлексов. Надо ли говорить, что тот текст целиком и полностью занял мой мозг на все оставшиеся до выступления дни. Я повторяла его в душе, в пробке, в лифте, в постели, во сне, в обмороке. Я могла прочитать его в любом порядке, с любого места, в любое время суток. Я могла переставлять слоги в словах и буквы в словах, короче говоря, к определенному моменту я была настолько в теме, что не знала, как от нее отвязаться.