Стаф II. ПрОклятое городище
Шрифт:
И чего они до украшения докопались? Тоже что-то значило?
— Стаф… Черный, мать твою, как так получилось? — задала вопрос Ирия, обращаясь непосредственно ко мне, на правах знакомой, и, наверное, от скорого ощущения, что «заберет», — Вопрос это не праздный, а волнующий всех…
— Под лежачий камень вода не течет. А Удача любит дерзких! — выдал важно эти сентенции
— Млин, я его обожаю! — пьяно заявила девушка голосом, говорящим обратное, оборачиваясь к рогато-крылатым подругам, — Наглости и самомнения, у него на батальон. А еще он в мультфильмах снимается. Звезда вечера. Прибила бы, гада…
— Ир, ты бы на поворотах притормаживала, если хотя бы даже только половина
А дальше началось то, чего больше всего опасался, говоря Вилли про риски, сидевший рядом с ним молодой парень с длинной челкой, заявил громко:
— Запомни, выскочка, через месяц, когда за тебя Волки перестанут зарубаться — я тебя убью. Вызову в Круг, и буду резать долго! Очень долго. В назидание другим теряющим берега грязным…, — как выплюнул последнее слово, но на этом не успокоился, добавил, — Медленно-медленно сниму кожу с еще живого и сделаю какую-нибудь хрень типа чехла для трубки. Это говорю я — Аой Кен, серый.
Как я понял, именно он проиграл в споре Резвому больше двухсот тысяч марок. Остальная сумма распределилась среди человек двадцати — тридцати. И ставки самые разные от десятки до сотни.
Странное ощущение раздвоения сознания. Без всяких «будто». Меня сейчас посадили в кабине на место пассажира, и телом перехватил управление кто-то другой, потому что язык болтал без моего участия! Как и жестикулировал, отнюдь не я.
— Знаешь… — лениво почесал подбородок, — Первое, запомни, — я Черный. Второе. Это хорошо, что вызовешь. Потому что считаю, учитывая, сколько сегодня встречал трусливых шавок и шакалов, пора немного проредить вас, дабы генофонд «Севера» не портили. И тест Дарвина ты не пройдешь. Видишь, я тебя не боюсь, как и всяких «Призрачных легионов» и магов из «Чистой крови», бандитов и прочей херни. Почему? — опять напустил на себя задумчивый вид, а затем, чеканя слова, будто медленно роняя камни на бетонный пол, заявил, — Потому что в моих венах течет черная, мать его так, не разбавленная кровь! Ты же… Ни рыба и ни мясо, ни черный, ни чистый. Тот есть именно ты чмошник, в котором намешено всякой дряни… Долбанный мальчик из притчи, которой орал на всю округу гадя по кустам: «дяди, дяди, вольки, вольки!»… — нарочито плаксиво, стараясь чтобы интонации врага и мои совпадали, прогнусавил я, а затем вновь заявил с показным безразличием, — И только убедившись, что все закончилось, ты вылезаешь из мерзкой кучи собственного блевотного дерьма, озираешься — миновала ли опасность? А, затем, расправив плечи и гордо выпятив грудь, принимаешься доказывать свою крутость, избивая щенят. Тьфу, на тебя! — а дальше смачно плюнул на бузотера, попав тому слюной прямо на шевелюру, охреневая и холодея от самого себя! И жуть брала дикая-дикая! И позвоночник в лед!
Он же меня сейчас убьет нахер!
Дуэлянт попытался вскочить, но лапища товарища рядом легла на левое плечо, а на второе опустил массивную руку Вилли со словами: «Ты его уже вызвал. Через месяц. И лучше не дергайся, если не хочешь в Тоннелях топнуть или еще что-нибудь похуже. Трое суток не прошло. Да и социалка минимум штук пять».
У меня нормального, находящегося сейчас под чьим-то контролем, возникал один вопрос — почему опытный серый меня еще не грохнул?! Но, против своего желания, продолжил вещать, как ни в чем не бывало, еще и назидательно указательный палец поднял, потряс им многозначительно:
— А сегодня ты совершил роковую ошибку. Потому что сейчас ты связался не со слепым котенком, но с Цербером, который охраняет ворота в царство Мертвых,
— Что же, если ты переживешь встречу с Кеном… — неожиданно заявил сидевший рядом с дьяволицей здоровый усатый мужик, волосатый настолько — любой Тарзан заплакал бы, а глаза отморозка зло заблестели, заметали молнии, — Я буду следующим, с кем ты пойдешь в Круг. Дерзость требует наказания! Предельная дерзость — предельного! И крайне, крайне жестокого!
Кто тут у нас? Дядюшка Леша… Чистый.
Не я контролировал эту ситуацию, лишь стараясь запомнить всех окружающих, смог видеозапись активировать. На этом возможности управления собственным телом закончились.
Повисшую на несколько секунд паузу прервал опять же мой голос!
— Слышь, Баба Леша… Ты тут шутки не шутишь? Тебе самому-то не страшно? — сделал вид, что принюхиваюсь, — Что-то дерьмом завоняло… Ты зубы чистишь? Или это от смелости? Опять же штаны коричневые, как у Петьки из анекдота перед боем… Все ясно.
А внутри меня уже трясло. Не знаю, может только за этим столом разговоры стихли, как будто кто-то выключателем щелкнул, а может и за всеми. Потому что в голове только шум пульса: бубубу-бубубу-бубубу… И невнятное сопение.
Тишину разорвал чей-то громкий хохот:
— Ай, не могу, Баба Леша! Не зря, не зря зарулил к Вилли… Такого цирка я давно не видел, — раздался пьяный веселый разнузданный голос из-за моей спины, после которого сразу же зал разорвался звуками смеха, хохота, сдавленных стонов и ото всюду неслось на все лады — «Баба Леша».
По мере накала вакханалии глаза визави наливались и наливались кровью. Но и этого мне, точнее, уроду, который сидел за рычагами управления показалось мало, потому что я опять же продолжил вещать, перед сразу затихшей аудиторией, которая откровенно ловила лузлы.
— Ты бросаешь мне вызов… А девки рядом боишься, глазки поднять не можешь! Мнешься, тебе хочется на сиськи посмотреть, которые она демонстрирует всем желающим, вот только жутко… Боец… Без яиц! Ты хоть знаешь, что с женщинами делать нужно? Или опыт только с мужиками? Оно и понятно, это же надо такое имя выбрать — Баба Леша… Еще бы Бабкой Лешкой назвался! — заявил я, а из окружающих никто не спешил поправлять меня, что в общем-то имя врага было «Дядюшка Леша».
На будущего смертельного противника стало страшно смотреть, он открывал, как рыба беззвучно рот, хватая воздух.
— И знаешь… Зря ты вступился за Голубца. Потому что я тебя уже победил, не вступая в битву. Окрестил. Дальше будет только хуже. Ты ведь знаешь, как тебя теперь будут звать в народе? В глаза не все, но за глаза, каждый. Представь, что будет, когда сначала грохну твоего любовника, а потом твою тупую башку отрублю? Войдешь в историю Норд-Сити, и пойдут байки по тавернам, как былины в древние времена, сказ о том, как чистюлю Бабу Лешу с грязной жЕпой, завалил Черный за дешевые понты. Нравится картинка?
Товарищ дышал сипло, громко, через нос. Как бы Кондратий его не хватил… И почему он не бросается на меня с яростным ревом?
— Но еще будет страшнее для тебя, если победишь. Станешь Дантесом и, каждый представляя тебя знакомым, добавит: «вот она — эта паскудная Баба Леша, которая такого хорошего парня, шакалка, завалила. А за что? Он их гей-альянс раскусил! И выступал против зарождающейся в Норд-Сити гомократии! Стаф — красавчик, отправил к праотцам его милого друхха, а влюбленное сердечко не выдержало, вот решил отомстить. О, времена, о, нравы!.. Раньше бы не позволили плодить массовый пидарасизм на Севере, и куда только сэр Лютер смотрит».