Стаф III: Отблески в зеркалах
Шрифт:
— Да я то что. Боюсь, как бы меня Вилли не взгрел. В результате сам таким вроде бы смотреться буду, — вот как оказывается, то, что я народ пачками выкашивал, эт нормально, эт по-честному.
Стоп! Осенило. Я смотрел до этого момента только в одну сторону. Сука, а ведь мои дебафы — это чертовы индикаторы! Маркеры свой/чужой! И кто, и как ко мне относился по-настоящему из окружающих. А не здесь с улыбочкой, там же нож в спину. Из чего всегда можно сделать выводы. И правильные. Или… Или имелись характеристики, артефакты позволяющие моего тлетворного влияния не ощущать?
Валентин Честный присутствовал собственной персоной, а мне показалось, он грязной работы чурался. Не знаю, с чего составил о нем такое мнение, но, нет, появился, откинув полог палатки.
— Вы вовремя, минут через пять принимай работу, хозяин, — весело улыбнулся тот, после взаимных приветствий, — И ты, Никодим, как раз, чтобы в защитку тебя вписать.
— Подожди минуту, — я оставил телегу возле фонаря, заметив коновязь, которую попросил установить на «всякий пожарный», — Сейчас лошадей привяжем.
Честно говоря, все выглядело, как и на проецируемой голограмме будущего лежбища. Первое и главное, проверка и приемка жилища. В палатке, которую делил на четыре части центральный столб, в левом углу на железном листе примостилась небольшая квадратная печь с конфоркой. За ней возле стены нашел место сундук. Напротив, тоже у стены стоял складной стол, рядом с которым два стула. Пара вешалок по по периметру, лежак, а по сути, раскладушка, на ней стопка белья, одеяло и подушка. Под потолком висел магический фонарь. Сразу отметил уголь в большом мешке, его я не заказывал. Уточнил.
— Подарок фирмы! Устраивает? Мы веников не вяжем! Пошли дальше! — с горделивой улыбкой заявил тот.
Навес полностью закрывал зону для готовки: вертикальную печь, на которой сейчас царствовал котел, а скорее казан литров на десять, закрытый тяжелой чугунной крышкой. Мангал ожидал увидеть одноразовый, но оказалось вполне гораздо лучше. Рядом опять же нашлась кочерга с совком. Стол, скорее массивная столешница на вкопанных толстых жердях, на ней набор посуды. И умывальник — горизонтально закрепленная цилиндрическая пластиковая емкость литров на десять, ее удерживала пара тонких бревен, вкапанных в землю. Между ними отлично встала обычная раковина. И она обрадовала до глубины души.
— Вот смотри, это регулятор температуры! Можно нагреть до семидесяти градусов, смотри, как работает, — и повернул…
Тут я кожей почувствовал, что сейчас произойдет нечто плохое, страшное. Откуда-то со стороны телеги раздался промораживающий вой, поднялось и закружилось фиолетовое марево, рассыпавшееся на мириады искр. В сторону полетел чехол с луком, рюкзак сначала раздулся, стал еще больше, в два раза, наверное. А я думал предельно его набил. И взорвался изнутри, перед нами предстал скалящийся белоснежный череп. Глаза его горели угольным огнем, он клацнул неестественными для человека длинными острыми зубами. И взвился в воздух, оттолкнувшись пучком щупалец, возникших, будто из ниоткуда. Вновь завыл в воздухе…
Жесть!
Это что за хреновень?!
Неожиданно Никодим со страшно искаженным лицом упал на землю, рядом давно уже валялся Честный, его работники тоже попадали с ног, у всех из носа и рта бежала кровь. Я все понял сразу!
Падла-ниндзя демонизировался во всех смыслах этого слова.
Тварь приземлялась, а у меня в руке уже материализовался «Кровопийца», траектория полета монстра была ясна. Хорошо, что парить или летать не умела. И на нее действовали законы гравитации.
Секунда, может, две, пока та неслась к поверхности, показались вечностью, хотелось отпустить тетиву. Но, сжал зубы, унимая дрожь.
Не сейчас…
Вот ты, сучка, и попалась!
Хватило одного мгновения, когда череп коснулся влажной земли конечностями, сжимаясь, будто пружина, а точнее, так оно и было. Плевать! Главное — демон замер в нижней точке.
Теневая стрела, наполненная холодом, летела быстрее всякой пули. Она возникла в левой глазнице, хотя я в точку прицела поймал правую. Да и черт бы с ним!
Познакомься, мразь, с лютой стужей!
Во славу, мать ее!
Увидел, как начинала покрываться корочкой льда белизна черепа, но его челюсти продолжали видоизменяться на глазах, а сам он начинал обретать небольшое брюхо. Только кристалл показывал, что допрыгалась эта мерзость.
Довольная улыбка только-только начала расползаться на лице… Прострелила заполошная мысль: нужно срочно помочь Никодиму. Срочно!
Обернуться я не успел.
Внезапная резкая острая вспышка слева боли в виске. Мир как-то перекувыркнулся, совершенно непонятным образом!
И… и все померкло.
Глава четвертая
— 1 -
В себя приходил с трудом, судорожно, рывками, болела каждая клеточка тела. Казалось, меня пропустили между двух катков. Стаф — собачатина по-корейски. Это когда животное бьют палками несколько часов кряду, дабы мясцо было мягким и сочным, кровью пропитанным. Зато оно потом между зубов няшек не застревает. Хоть и не любили они про такое говорить. Ми-ми-ми.
Суки!
Первое осознанное чувство — щеку и висок холодило нечто мокрое. Вытягивало жизнь. Еще несколько бесконечных секунд сопротивления одеревеневшего тела, и смог его победить! Открыл глаза, а потом даже чуть пальцами пошевелил.
Оказалось, лежал на левом боку, явно на земле. Взгляд начал фокусироваться, и отдельные предметы стали проступать через темно-фиолетовое марево. Впереди маячили неясные тени, которые вдруг, одномоментно превратились в сюрреалистичную картину. Если бы мог, то потряс головой, прогоняя наваждение.
Метрах в трех — пяти от меня стояла толстая жердь или тонкое бревно, которое вкопали рядом с палаткой работники Валентина Честного. Деревянный фонарный столб. На земле, прислонившись к нему спиной, сидела Ирия. В глаза сразу бросалась мертвенная бледность лица. Брони на девушке не имелось, зато из плеча торчала рукоять кинжала или большого ножа. Из-под лезвия на тонкой блузке бежевого цвета, расползалось темное пятно.
Тут меня опять замутило. И мысли непонятные. Фонарь. Их должно быть пять… Фонарь. И пять аптек! Столько нужно, чтобы в себя прийти.