Стагнация. Катаклизм
Шрифт:
И даже теперь он начал бежать к воротам шлюза, завывая о том, что он счастлив вернуться назад, наконец. Все остальные даже умолкли, а Васовский огляделся, чтобы проверить, не остановился ли кто. Но нет, все молча топали к шлюзу, наблюдая за лаборантом. Тут ему легла рука на плечо, заговорил басистый мужской голос.
– Степан, ты прости, что этого терпеть пришлось. Я позабочусь о премии. Он нас все же всех уже достал. – Произнес он в общий канал, от чего лаборант даже заткнулся.
Он развернулся и смотрел теперь на приближающихся к нему сотрудников улья. Да, его предупреждали, его грубо затыкали, но все тщетно. А за двухдневный переход он успел достать всех без исключения. Проводник лишь благодарно кивнул.
Подойдя, наконец, к створке, он ввел последовательность входа, но терминал выдал отмену операции. Васовский нахмурился, повторил ввод. Но вновь получил отказ. Это могло значить только одно – у них чрезвычайная блокировка.
– Все в порядке, Степан? – задал вопрос все тот же ученый.
– Нет, все не в порядке. Пойдемте, нам в другую дверь. – ответил проводник.
Он молча оставил в покое терминал, посмотрел на огни – работал внешний свет, но проблесковые маячки выключены. Значит, блокировку они включили, а тревогу – нет? Это было очень плохо. Значит случилось то, что не нужно знать колонии. Кто же тогда будет зачищать всю ту дрянь, что там сейчас творилась?
В прочем, сейчас о другом. Они начали обходить заснеженный склон с левой стороны, проходить по маячкам к внешнему убежищу. Оно было организовано в ходе очень пагубного опыта – однажды группа вернулась во время плановых учений, однако тогда костюмы были плохо приспособлены к этим условиям. Потому люди замерзли намертво, попробовав вернуться обратно в другой бункер, заплутав по пути. Даже сейчас ветер вгрызался во внешние слои костюма, а крупные ледяные кусочки, что были «обычным снегом», колотили в переборку костюма, медленно обтачивая его.
Метель усиливалась, от чего обзор сократился до минимума. Все, все так же сохраняя тишину в канале, пристегнулись к ближайшему карабином на тросе. Первым шел Васовский, за ним остальные. Лаборанта поставили в центр, чтобы он точно не завопил от напряжения. Так они и дошли в шуме пустошей к проходу. Хоть и чистили это место раз в шесть часов, последнюю чистку точно пропустили, от чего снегом покрыло проход. Проводник пробил проход в ледяную пещеру, корка рухнула на землю.
Внутри они под светом личных фонарей прошли по узкому коридору рукотворной ледяной пещеры. После повернули, оказавшись перед створкой. Проводник отцепился от остальных. Осмотрев присутствующих, чтобы убедиться, что все тут, Степан вздохнул. На него накатила усталость перехода. Все же они шли сюда несколько земных суток. Усталости добавил и сход адреналина после шока, что они оказались закрытыми от комплекса, снаружи, в ледяных пустошах.
Открыв небольшую переборку на бетонной стене, начал крутить ручку небольшого генератора, чтобы «взвести» створку. Посмотрел на включившийся свет. После ввел “SOS” код на клавиатуре, дождался подтверждения. Створка отъехала. Впустила их в запустение, во внутренности бункера. Васовский уверенно прошел первым, пока остальные возились с карабинами. Спустился в технические помещения и приступил к расконсервации генераторов, приводя его в порядок.
Процесс был не сильно затяжным. Скорее нудным. Необходимо было последовательно подключать системы, отслеживая процесс расконсервации. С этим может справиться каждый, поскольку системой должен иметь возможность воспользоваться каждый. С расчетом на то, что запуском может заниматься каждый, повышался коэффициент выживания персонала. Даже пальцы, откровенно говоря, иметь не обязательно, а инструкции выгроверенны на листе жести, прикрепленном слегка в стороне.
Когда процесс дошел до стадии «автономная работа ближайшие нцать часов», Васовский пошел обратно, поднялся в главный коридор. Уже горел свет. Хоть он и был тусклым, однако, посидев в потемках, проводник щурился от света желтых ламп. Створку его товарищи закрыли, разошлись по немногочисленным комнатам. Все еще в костюмах, поскольку горячий воздух только начал нагоняться, они сидели. И ничего не делали. Все, кроме старшего научного сотрудника.
Петр Кириллович сидел перед коммуникатором. Он что-то активно печатал, кажется, бурча и ругаясь, отключив связь с остальными. И не было понятно, рад он или испуган, но действия его стали резкими и нервозными. Проводник от такого напрягся. Он отлично понимал, что нервничающий руководитель уж точно был не самым хорошим признаком. Но трогать его Степан не решился, оставив на едине с компьютером.
Сам же он прошел в жилую комнату и просто сел на первый ярус двухэтажной койки, какие обычно ставят в казармах там, в жилом кольце. В этом помещении койки шли вдоль стен от входа и до ящиков, прикрепленных непосредственно к стене. Рассчитанный на двадцать человек, в ящиках матрацы и термобелье, одеяла и пледы. А на складе, на нижнем уровне были запасы воды и консервов, необходимых для выживания.
Конечно, все это убранство и близко не стояло с комфортов личных комнат даже самого захудалого бункера из всей сети. Но этого было достаточно для выживания. И, судя по происходящему, остаться тут придется. Однако само ожидание хоть каких-то новостей угнетал Васовского. Он привык быть в своей среде, где ревет ветер и все предельно просто. Тут же, в четырех стенах, в относительным комфортном месте, Васовский чувствовал себя неуютно.
Потому, решив, что лучше себя не накручивать, пока ничего не известно, он улегся на сетку нижней койки. Та протестующе скрипнула, покачивая человека в костюме, что заложил за шлем руки. Так он и остался лежать, однако в его голову тут же вернулись волнения по поводу того, что могло произойти. Конечно, хотелось бы верить, что все это просто учения или ошибка, однако он уже давно понимал, что это нет так. Слишком уж внезапно. Никто о них не был о таком извещен. И потому был всего один вывод – бункер под консервацией.
А это может значить все, что угодно. Аварийная консервация разработана на случай, если какая агрессивная дрянь вырвется. Особенно если она заразная, как чума в поселении аборигенов. Хотя были случаи, когда образцы просто переводили из отдела в отдел, а системе срабатывала, как на прорыв, но, зато, не было такого, что система вообще не срабатывала.
Руководство здраво посчитало, что разгерметизировать бункер проще, чем вновь искать специалистов узких сфер и вербовать их. К тому же, многие наработки были личной инициативой того или иного сотрудника. Потому потеря личного состава – самый тяжелый урон для сети бункеров и колонии в целом. Потому сюда не совались особо, опасаясь спугнуть ученых. Им дали свободу и постарались защитить. Однако все, кто тут находился, жил и работал, отлично понимали, что они сами по себе.
Это порождало кучу суеверий, а также заставляло осторожничать. Если тут хорошенько попортить кровь людям, то могут и пешком отправить в жилое кольцо. Или же не отправить. Однако и в живых разного рода нарушителей всеобщего порядка оставляли без особого желания. Ведь любая шалость могла стать первой костяшкой домино. И такая костяшка обязательно толкнет следующую, от чего уже пару раз восстанавливали с нуля несколько бункеров.
Потому появился целый свод негласных законов. Порой, некоторые перечили официальным постулатам, но в большинстве случаев они дополняли свод уточнениями о том, как правильно себя вести в столь замкнутом обществе. И каждый новенький, как правило, старался к кому-то прибиться, чтобы научиться их понимать.