Стакан воды (сборник)
Шрифт:
Агата. У нее сегодня музыкальный утренник: молодой композитор, которому она покровительствует, исполняет для нее свою оперу.
Граф де Монлюкар. А, юный Тимбаллини!.. Гордость Авзонии [22] , пылкая, пламенная душа, гений музыки!
Зоя. Еще один ваш друг!
Граф де Монлюкар. Да, он член нашего кружка. О нем скоро заговорят в обществе.
Зоя. Уже говорят!
22
Авзония –
Граф де Монлюкар (Агате). Как себя чувствует ваша очаровательная мачеха, или, вернее, ваша сестра?
Агата. Превосходно!
Граф де Монлюкар. А ваш батюшка, граф де Мирмон, которого все мы так любим и уважаем? Я вижу ясно, как он, всегда невозмутимый, восседает в своем курульном кресле в Люксембургском дворце [23] – волны всех революций разбились о его стойкость… Что бы ни случилось, он не уйдет со своего поста!
23
…в своем курульном кресле в Люксембургском дворце… – Курульное кресло – украшенное драгоценными камнями почетное кресло высших сановников в Древнем Риме. Люксембургский дворец – дворец в Париже на левом берегу Сены, выстроенный в XVII веке. В период Реставрации (1815–1830) и позднее в нем происходили заседания палаты пэров.
Агата. Спасибо вам на добром слове… Могу сказать, что и он и моя мачеха относятся к вам с неменьшим уважением. Не далее как вчера у нас в гостиной только и разговору было, что о вашей последней работе.
Граф де Монлюкар. О моих «Политических и литературных аномалиях»?
Агата. Кажется, да… Я, правда, сама не читала… это не моего ума дело… но доктор медицины Бернарде, композитор Тимбаллини и еще человек десять знатоков хором воскликнули: «Какая глубина! Какой размах! Каков гений!»
Граф де Монлюкар. Милые друзья!
Агата. Тут был сам Дютилье…
Граф де Монлюкар. Мой издатель!
Агата. …и кричал громче всех: «Монтескье [24] перед ним мальчишка!»
Граф де Монлюкар. Друзья склонны несколько преувеличивать… Они могут ошибаться… но ошибаются они всегда искренно… А что говорил ваш батюшка?
Агата (простодушно). Ничего не говорил.
24
Монтескье, Шарль-Луи (1689–1755) – французский социолог, писатель, историк, один из крупнейших деятелей старшего поколения французских просветителей.
Граф де Монлюкар. Это его обычная манера!.. Солидный человек ценит свои слова на вес золота.
Агата. А может быть, он просто не читал ее, вроде меня! Но она лежит у него на столе… Он ее купил.
Граф де Монлюкар (с важным видом). Ее раскупают нарасхват.
Зоя (Агате, живо). Откровенно говоря, мой муж послал ее твоему отцу.
Граф де Монлюкар. Да, правда… Я имел честь… А как отзывается о моей работе ваша мачеха?
Агата. О, мачеха – это другое дело!.. Она рассыпалась в похвалах… Говорила, что ваше место – в Академии моральных и политических наук!
Граф де Монлюкар (живо). В самом деле?.. Вот так женщина!.. Какой тонкий вкус!.. Какое понимание!.. (Агате.) Ну, ну, дальше!..
Слуга (выходит из двери налево). Ваше сиятельство, вас спрашивают!
Граф де Монлюкар (с досадой). Пусть подождут!.. Я же не чиновник… я не обязан принимать посетителей… у меня вообще нет никаких обязанностей… я свободен, я независим…
Слуга. Вас спрашивает доктор Бернарде.
Граф де Монлюкар (в сторону). А, член нашего кружка! Мой друг!.. Иду, иду!.. Как же можно заставлять его ждать! (Агате.) Извините, сударыня, я оставляю вас с моей женой.
Зоя пытается удержать его; граф де Монлюкар делает ей знак побыть с Агатой и уходит.
Явление III
Зоя, Агата.
Зоя. Вот он теперь всегда такой, милая Агата!.. Прежде, когда он еще не пользовался известностью, он был очень внимателен… Но с тех пор, как мой супруг забрал себе в голову, что он человек одаренный, с ним можно умереть от скуки… (Садится рядом с Агатой.) Добро бы он попытал счастья в каком-нибудь ином роде… слава богу, выбор велик… Нет, его влечет к себе все туманное и глубокомысленное… Хоть убей, ничего нельзя понять… Когда же я пытаюсь вникнуть, я знаю заранее, что кончится это для меня мигренью… да еще какой!
Агата. Ах, милая Зоя, и у нас та же история!.. Помнишь, как у нас было весело?.. Какие балы задавал мой отец!.. Как мы танцевали!.. Теперь у нас повернуться негде – все заполонили великие люди… Я и не подозревала, что Франция производит их в таком количестве. И как это публика не устает преклоняться!
Зоя (со смехом). Это верно!
Агата. А ведь я еще многих не знаю! О ком бы из знакомых ни заговорили, только и слышишь: «Наш великий поэт», «Наш великий артист», «Наша великая трагическая актриса». Не сумею тебе объяснить, как это делается, но только все у них великие. А мне жаль нашей молодости, нашего пансиона – тогда все были маленькие.
Зоя. Все были одинаковы.
Агата. Хорошее было время!
Зоя. Играли в серсо, в прыгалки.
Агата. Как мы любили друг друга! Как мы были счастливы! Помнишь нашу милую Адель? Бедняжка! Как рано она умерла! Мы трое были неразлучны, и все у нас было общее.
Зоя (улыбаясь). И ее брат, Эдмон де Варенн…
Агата. …был и нам с тобой почти что братом.