Сталь разящая
Шрифт:
— А что, Мать водила семейство в предгорья? — спросил Влад.
— Не знаю, — сказала Чага. — Может быть, давно… Что с ним делать?
— То есть как что? — Спутав ноги третьему зверю, Влад поднялся. — Переложим его на кошму, а там придумаем что-нибудь…
— В нём металл, — с содроганием предупредила Чага.
— Да расплавься он весь, ваш металл! — рявкнул Влад. — Вы уже людьми быть перестали с этим металлом!.. Куда его ранило?
— В ногу, — сказала Чага.
Они раскатали кошму и перенесли на неё Армая. Уложить его не удалось, старик был чудовищно силён — сел, кажется, даже и не заметив, что его
— Металл… — бормотал он. — Металл поднимается по всей степи… Забыли закон…
Влад разорвал широкую шерстяную штанину и осмотрел ногу. Рана была ужасна.
— Заражение крови, — глухо сказал Влад. — Промывай, не промывай… И осколок, наверное, внутри…
— Армай! — присев на корточки, допытывалась Чага. — У тебя был зверь! Где он? Тебе должны были оставить зверя!..
— Чага, прекрати! — резко приказал Влад. — О чём ты?!
— Армай! — Не слушая, Чага трясла старика за плечо. — Какой у тебя был зверь? Какой масти?
— Чага!!
Она повернула к Владу бледное от бешенства лицо.
— Кто-то увёл у него зверя!
— Зверь… был… — как бы засыпая, проговорил Армай. — Потом… не знаю…
— Что ты его мучаешь! — процедил Влад. — Зачем тебе это знать?
— Действительно, забыли закон! — сказала Чага, ненавидяще оглядывая горизонт. — Трус, сталь его порази! Даже убивать не стал, просто подкрался и увёл…
— Металл свидетель! — отчаянно закричал Влад. Потрясая кулаками, он стоял на коленях перед Армаем. — О чём ты говоришь?! Всего-то навсего нужно было вскрыть рану, вынуть осколок, промыть!.. А человека бросают в степи! Стальная птица упади на ваши кочевья, что же вы делаете?!
Армай слушал, недоумённо сдвинув брови и по-стариковски отвесив нижнюю губу. Потом медленно поднял голову, и глаза его прояснились.
— Я тебя вспомнил… — хрипло, с удивлением проговорил он. — Ты вон кто…
Чага вскочила. Армай протянул нетвёрдую руку и, промахнувшись, взял Влада не за горло, а за плечо. Железные пальцы стиснули сустав, от боли потемнело в глазах, но тут быстро отступившая на пару шагов Чага взмахнула рукой. Фыркнул, слетая с ладони, сыромятный ремень, и гладкий дырчатый камень с хрустом ударил Армая в висок.
Железные пальцы разжались, словно с сожалением, и Влад, взявшись за плечо, со стоном ткнулся головой в кошму. Перетерпев боль, сел, придерживая повреждённую руку. Армай с проломленным виском лежал рядом. Чага сматывала ремень кистеня.
— Мёртв? — с ужасом спросил Влад.
— Он бы тебя убил, — сказала Чага. — Не надо было призывать на кочевья стальную птицу… — Закусив губу, она поглядела на усмехнувшееся мёртвое лицо Армая. — Всё равно ему уже оставалось недолго жить…
— Ты безжалостна, — тихо сказал Влад.
— А ты всех жалеешь, — хмуро ответила она. — Но только почему-то все умирают от твоей жалости…
Они положили Армая в им же самим выкопанную яму и в две костяные лопатки засыпали её, сняв брустверы и сровняв могилу со степью. Потом Чага расседлала зверей и провела их одного за другим по тёмному пятну свежего утоптанного грунта.
Видимо, так того требовал обычай…
32
Они уходили по разорённым степям на северо-запад, оставив справа территории, над которыми теперь густо роился металл. Если верить чудовищно
Поразительно, с какой лёгкостью ориентировалась в этом жёлто-зелёном, слегка взгорбленном однообразии Чага! Впрочем, в последнее время она явно была чем-то озадачена и встревожена: прислушивалась, недоверчиво взглядывала вверх, где изредка взблёскивали знакомые мерцающие спирали.
— Что-нибудь не так? — спросил однажды Влад.
— Странно… — сказала она, озираясь. — Опасности нет.
— Ну и хорошо! — воскликнул Влад, но она только тряхнула с досадой криво подрезанными волосами и не ответила.
Местность уже не была такой безлюдной, как три месяца назад, когда они пересекали её навстречу солнцу: из балок струился синеватый дымок костров, иногда на холме возникал силуэт всадника и, помаячив, исчезал. Многочисленные семейства, уходя из-под разящих ударов, хлынули сюда с востока.
Металл истощил здесь свои силы в единоборстве со стальной птицей — вновь поднялась посечённая трава, вытесняя с размолотых участков быстрорастущие, не пригодные в корм сорняки, заклубились серо-зелёные заросли на пепелищах. В россыпях осколков копошились серебряные паучки, пока ещё слишком маленькие, чтобы навлечь на себя удар или лишить кого-нибудь жизни электрическим разрядом.
Блокнот кончался. Влад экономил странички как мог, но они были крохотными, эти странички, а записывать приходилось довольно много. Прекратить же вести дневник и ограничиться записью выводов не хотелось — в конце концов, Влад был всего-навсего пилотом, и его наблюдения имели бы гораздо большую ценность, нежели его догадки и версии.
К его разочарованию, ему так и не довелось увидеть наземной войны между стальными паучками. Накопители жили душа в душу и побоищ не учиняли. Наконец Влад не выдержал и прямо спросил Чагу, почему они не дерутся.
Чага наклонилась с седла и сердито посмотрела на копошащуюся металлическую мелочь.
— Родственники, — бросила она, явно давая понять, что тема эта неприлична. Как, впрочем, и любой разговор с мужчиной о металле.
Но Влад не отстал от неё и в течение одного перехода выцедил столько, что, окажись хотя бы половина этих сведений правдой — уже бы цены им не было!
Во-первых, по словам Чаги, выходило, что конфликт «отцов и детей» у металла невозможен в принципе, поскольку к тому времени, когда «дети» начинают роиться, от «отцов» не остаётся даже осколков. Зато при обильном подножном корме (уничтоженные накопители и прочее) из выводка паучков может получиться не один, а два и больше монстров Бальбуса. Каждый из которых, не забывайте, будущий микрокомплекс. Так вот, микрокомплексы эти по родственным соображениям друг друга якобы не трогают. Мало того, отпрыски их между собой тоже вроде бы ладят. И только в третьем колене микроголовки перестают узнавать троюродных, так сказать, братьев и хлещутся за милую душу.