Сталин и Мао(Два вождя)
Шрифт:
Молотов и Микоян предпочли не касаться всех этих вопросов. Они доложили о предложениях Мао Цзэдуна Сталину. Возможно, они даже не упомянули о тех тонкостях, которые содержала позиция Мао Цзэдуна и о которых речь шла выше. Сталин также не стал (нельзя исключать и того, что это было сделано намеренно) реагировать на эти высказывания Мао Цзэдуна.
На практике получилось следующее. Мао Цзэдун как бы зарезервировал свою позицию, позицию, которая дублировала тезисы китайской стороны, повторявшиеся на протяжении всей первой половины XX века. Фактически Сталин и Мао Цзэдун предпочли, учитывая реальную ситуацию и насущные интересы обеих наций, да и свои собственные интересы, сосредоточиться на подготовке нового договора о союзе и дружбе (не затрагивавшего позиций сторон по вопросу о принадлежности территорий и о границах), соответствующих частных соглашений, оставляя как бы на будущее сложные вопросы двусторонних отношений, касавшиеся территориального
Сталин выслушал доклад Молотова и Микояна и был, очевидно, удовлетворен, так как позиция Мао Цзэдуна давала наконец возможность перейти к конкретной подготовке соответствующих документов, особенно договора о союзе и дружбе. Он решил, что он сумел вынудить Мао Цзэдуна пойти на подписание договора и других документов и что теперь есть все условия для того, чтобы ему лично посетить Мао Цзэдуна, имея своей целью закрепление достигнутого успеха и снятие недоразумений, углубление взаимного понимания, дружбы и доверия.
Через несколько дней, в начале января 1950 года, как-то вечером Сталин, а также Маленков, Молотов, Берия, Микоян и другие советские руководители приехали из Москвы на дачу навестить находившегося там вождя КПК и КНР Мао Цзэдуна.
Мао Цзэдун вышел им навстречу в гостиную, обменялся приветствиями и рукопожатиями со Сталиным и другими советскими руководителями, сопроводил их в столовую, и начался банкет.
Сталин любил ночные застолья. У Мао Цзэдуна также были весьма своеобразные привычки; он предпочитал работать по ночам. Таким образом, это была их ночная беседа, беседа двух сов.
Сталин и Мао Цзэдун сидели в торце стола, а между ними находился переводчик. Советские руководители разместились по одну сторону стола, а китайские деятели по другую его сторону, рядом с Мао Цзэдуном.
Стол, естественно, ломился от угощений. На нем стояли бутылки с коньяком, водкой, грузинскими винами, минеральной водой.
Сначала Молотов от имени Сталина предложил выпить за здоровье Мао Цзэдуна.
Выпили, и воцарилась атмосфера взаимного расположения.
Сталин прежде всего поинтересовался здоровьем Мао Цзэдуна: в Москве холодно, привык ли Мао Цзэдун. Он выразил также пожелание, чтобы Мао Цзэдун хорошенько отдыхал и берег свое драгоценное здоровье.
Сталин сказал: «Все мы — люди Востока, понимаем друг друга. На протяжении более ста лет Китай обижали иностранные государства, его эксплуатировали и угнетали империалисты. Китай — великая страна; она оказывает очень большое влияние на весь мир. Китайцы — люди трудолюбивые, смелые, мудрые. Они обладают древней культурой. Компартия Китая — это зрелая партия, в которой много опытных работников. Особенно следует сказать о таком великом вожде, как Мао Цзэдун. Это он, руководя революцией, одержал победу. Эта победа по-истине далась нелегко! Теперь вам нужно оберегать интересы своего государства, своей страны, оберегать интересы своей нации, а также надо оберегать своего вождя. Беречь дружбу между народами».
Мао Цзэдун выразил благодарность Сталину и ЦК ВКП(б), правительству СССР за помощь, под держку и понимание. Он также предложил, исходя из нынешней международной ситуации, подписать новый договор между КНР и СССР о дружбе и союзе; можно также заключить соглашения о кредите, о торговле, о воздушном сообщении и т. д. Сталин сказал: «В прошлом мы высказывали некоторые такие соображения критического характера относительно революции в Китае, которые не следовало делать. В этой связи мы чувствуем угрызения совести». «В настоящее время будет очень хорошо заключить новый советско-китайский договор о дружбе и союзе. Причем есть конкретное предложение: под этим договором поставить свои подписи мне и господину Мао Цзэдуну».
Мао Цзэдун сказал со своей обычной улыбкой: «Вы — председатель Совета Министров, я же не являюсь премьером. У нас разный калибр. Если уж надо подписывать документ, то мне надо будет позвать своего премьера». [154]
Сталин согласился с этим. Он сказал, что Чжоу Эньлай — выдающийся политический деятель и дипломат; он очень талантлив. Очень хорошо будет пригласить его, чтобы вместе и посоветоваться. Все остальные советские руководители согласились пригласить премьера Чжоу Эньлая для проведения конкретных переговоров. (В то же время Сталин, как бы с трудом и после продолжительной борьбы, согласившись с приездом в Москву для выработки и подписания договора именно главы правительства, премьера ГАС КНР Чжоу Эньлая, очевидно, имел в виду впоследствии сделать еще один шаг: не выступать в роли партнера Чжоу Эньлая и не подписывать договор на уровне председателей правительств или глав правительств, а предложить подписать договор министрам иностранных дел, а в этом случае партнером Чжоу Эньлая становился А. Я. Вышинский, занимавший в государственной и партийной иерархии пост, далеко не равнозначный постам Чжоу Эньлая. Сам же Сталин не только сохранял равное положение с Мао Цзэдуном, но и в каком-то смысле ставил Чжоу Эньлая (а опосредованно и Мао Цзэдуна) в приниженное положение, вынуждая его подписывать договор не с главой правительства, а с министром иностранных дел СССР.)
154
У Сюцюань. «Чжун Су юхао тунмэн хучжу тяоюе» цзяньдин ды цзинго — О том, как был заключен «Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи между СССР и КНР». (Лю Цзечэн… С. 155.)
Очевидно, что Сталин очень хотел добиться своей главной цели, то есть заставить Мао Цзэдуна подписать договор между двумя государствами о союзе и дружбе. При этом Сталин предпочел бы подписать такой документ вместе с Мао Цзэдуном. Сталин желал как можно прочнее объединить две нации. Мао Цзэдун предпочитал не объединять их так прочно, как того хотел Сталин. Мао Цзэдун полагал, что пока Россия (СССР) еще не ровня Китаю (КНР). За Россией (СССР) он видел долг, имея в виду территориальные претензии прежде всего. Мао Цзэдуну важно было сохранять тезис о вечной вине России перед Китаем.
Мао Цзэдун отказался поставить свою подпись под этим документом. В то же время он был вынужден пойти на заключение такого договора.
Формулировка, в которую Мао Цзэдун облек свой отказ поставить подпись под договором наряду со Сталиным, была формально безукоризненной, но, по существу, оскорбительной для Сталина и советской стороны. Прежде всего, вообще отказ от предложения Сталина выступить на мировой арене на одном уровне с ним сам по себе выглядел как неприличное действие. Во-вторых, Мао Цзэдун поставил вопрос таким образом, что он поручает подписать договор как бы своему «меньшому брату», своему подчиненному чиновнику; тем самым, кстати сказать, прозрачно намекая на то, что этот договор не является, с его точки зрения, документом первостепенной важности, документом о вечной и нерушимой дружбе, а лишь временным вынужденным договорным актом, который не может стать вечным и главнейшим до тех пор, пока Россия не признает свою «историческую вину» перед Китаем и не возвратит Китаю якобы принадлежащие ему территории, по крайней мере полтора миллиона квадратных километров. Это тоже было выражение шовинистической натуры и высокомерия со стороны Мао Цзэдуна. В-третьих, Мао Цзэдун, по сути дела, сказал, что полагает Сталина ровней только Чжоу Эньлаю, который у него, Мао Цзэдуна, является только распорядителем делами правительства. Мао Цзэдун позволил себе сказать, что он и Сталин — деятели разного калибра, имея в виду, конечно же, не только чисто формальные моменты, которые действительно существовали, но и то, что его собственный политический вес в истории тяжелее, чем вес Сталина, что он, Мао Цзэдун, орудие более крупного калибра, чем Сталин. А ведь, по сути дела, и Сталин, и Мао Цзэдун занимали равное положение в своих странах, для своих народов, будучи их вождями. С чисто формальной точки зрения, и мы об этом уже упоминали, Сталин был главой исполнительной власти, то есть председателем Совета министров СССР. Мао Цзэдун был главой законодательной власти, то есть председателем Центрального народного правительства. При желании, если бы Мао Цзэдун захотел принять предложение Сталина, он, очевидно, мог бы настоять на таком изменении или толковании соответствующих юридических актов в КНР, что это дало бы ему возможность предстать перед народами Китая и России (КНР и СССР), перед всем миром в качестве мирового лидера, который по своему калибру равен Сталину и который подписал международный договор, имевший шанс получить известность в качестве «пакта Сталина — Мао Цзэдуна». Мао Цзэдун не хотел всего этого.
Одним словом, Сталин имел основания быть недовольным позицией Мао Цзэдуна по этому вопросу и его отношением к предложению вместе поставить подписи под двусторонним договором о союзе и дружбе.
Однако Сталин и в данном случае пошел на компромисс, поступился этими все-таки формальными и второстепенными моментами ради того, чтобы сделать главное, то есть добиться появления договора, связывающего СССР и КНР отношениями союза и дружбы.
Можно посмотреть на этот вопрос и по-иному. Вряд ли Сталин не знал о том, что Мао Цзэдун по должности — глава законодательной власти в КНР, а потому в его прерогативы не входит подписание международных договоров. Однако перед Сталиным стояла задача сохранить свой престиж и не дать возможности выступать с нападками на его позицию в Китае. Сталин предложил Мао Цзэдуну совместно подписать новый советско-китайский договор, зная, что Мао Цзэдун откажется от этого. Но честь была, как говорится, предложена. Кроме того, такое предложение Сталина свидетельствовало о том, что Сталин выступает за принцип равенства в отношениях. Он подчеркнул тем самым, что полагает Мао Цзэдуна фигурой, равной себе.