Сталин и Мао(Два вождя)
Шрифт:
Сталин же имел привычку в необходимых случаях внимательно и долго слушать собеседников. Он был чрезвычайно терпелив, никогда не прерывал разглагольствования Мао Цзэдуна. Более того, несмотря на то, что по ряду вопросов в истории у Сталина и Мао Цзэдуна были различные взгляды на то, как следовало вести борьбу за победу компартии в Китае и вообще дела в Китае, теперь, принимая Мао Цзэдуна в Москве, Сталин ни разу не позволил себе перевести выступления Мао Цзэдуна в дискуссию, не обострял вопросы и не вступал в спор. Он внимательно слушал, стремясь в результате извлечь для себя пользу из рассуждений Мао Цзэдуна, изучить собеседника, чтобы затем в практической деятельности использовать результаты такого изучения
Одним словом, неожиданно для себя Мао Цзэдун нашел в Сталине терпеливого и внимательного слушателя, который никогда не перебивал его.
При этом Сталин действительно самым внимательным образом вслушивался в слова Мао Цзэдуна.
Мао Цзэдун, рассказывая о том, как его армию окружил противник и она попала в трудное положение, придал большое значение тому, какой именно приказ он отдал, какими словами был выражен этот приказ. Мао Цзэдун сказал, что его приказ звучал следующим образом: «Не страшиться трудностей и опасностей, с отвагой и готовностью идти на смерть, не бояться ее и смотреть ей в глаза, считая, что смерть — это лишь окончание борьбы на жизненном пути на Земле, только возвращение на Небо». При этом Мао Цзэдун употребил выражения, которые трудно было понять на слух; они были взяты из высказываний знаменитого полководца Юе Фэя, который жил в эпоху Сун, то есть несколько столетий тому назад.
Сталинский переводчики. Т. Федоренко, вполне естественно, не мог сразу и на слух понять слова из древнего китайского письменного языка, да еще и в трудном для понимания не только иностранцами, но и китайцами, если это только не земляки Мао Цзэдуна, его хунаньском произношении. Поэтому Н. Т. Федоренко. попросил Мао Цзэдуна написать иероглифами эти слова. Мао Цзэдун написал и начал подробно разъяснять, что означает это выражение.
Сталин не понимал по-китайски. Увидев, что его переводчик и Мао Цзэдун что-то пишут и переговариваются между собой, а ему ничего не переводится, Сталин тут же, в силу своей подозрительности, сказал Н. Т. Федоренко: «Ну, что там у вас? Вы что, полагаете, что будете здесь долго секретничать?»
По свидетельству китайского переводчика Ши Чжэ, Н. Т. Федоренко мгновенно побледнел от страха и запинаясь сказал: «Нет… Нет… Иосиф Виссарионович, у меня возникли трудности с переводом этого слова».
«Но ваши трудности что-то очень затянулись!» Своим пронзительным взглядом Сталин буквально пригвоздил переводчика к месту. Тот просто смешался и не знал, что делать. После тяжелой паузы Сталин сказал: «Переведите по смыслу буквально!»
Н. Т. Федоренко снова попросил Мао Цзэдуна разъяснить это высказывание Юе Фэя и изложил Сталину смысл этих слов. Только тут Сталин смягчился и кивнул.
Сталин сказал Мао Цзэдуну о Юе Фэе: «Это был поистине талантливый полководец, который проявил дух бесстрашия, а также выдающийся ум и талант!»
Мао Цзэдун любил философствовать и писать стихи. Сталин считал себя авторитетом в области языкознания. В ходе беседы они коснулись и связи языка и мышления.
Сталин подробно разъяснил Мао Цзэдуну свои взгляды, изложенные в его работе по вопросам языкознания. А затем спросил Мао Цзэдуна: «Я полагаю, что язык, будучи орудием выражения мыслей, не носит классового характера. А как вы думаете, господин Мао Цзэдун?»
«Действительно, язык — это орудие выражения мыслей, — сказал Мао Цзэдун. — Между культурами и языками различных наций есть общее, есть и различия. Взять хотя бы ханьские (китайские) иероглифы и ханьский язык. Хотя ими и не просто овладеть, однако на практике их может освоить любой. При желании и при непрерывном совершенствовании овладеть ими можно; в этом деле тоже нет никаких различий в зависимости от общественного и классового положения».
Н. Т. Федоренко очень заинтересовало то, каким образом Мао Цзэдун в данном случае увязал теорию и практику. «Он невольно перестал писать, поднял голову, и воззрился на Мао Цзэдуна» — отмечал китайский переводчик в своих воспоминаниях.
Сталин недовольно поглядел на своего переводчика и вдруг рявкнул: «Товарищ Федоренко!»
Н. Т. Федоренко сначала остолбенел, потом повернулся к Сталину, а тот приказал ему: «Возьмите вашу тарелку и подойдите сюда!»
Когда переводчик подошел, Сталин, не глядя на него, сказал: «Попробуйте это блюдо!»
Переводчик стоял не шевелясь, ни жив ни мертв.
Тогда Сталин сказал: «Это редкое блюдо. Возможно, вы отведаете его первый раз в жизни… Первый и последний, как говорится».
Переводчик продолжал стоять столбом.
«Берите же!» Хотя Сталин сказал это ровным тоном, но, по наблюдению китайского переводчика, это был приказ, тут не оставлялось возможности сомневаться.
Китайский переводчик, описывая эту сцену, невольно передавал и свои собственные чувства, а возможно, и некоторые настроения Мао Цзэдуна. Ши Чжэ утверждал, что слова Сталина, особенно его слова «в последний раз», заставили советского переводчика покрыться холодным потом.
В обязанности Ши Чжэ, как и других китайских переводчиков и сотрудников, обслуживавших Мао Цзэдуна, входило не только на двух языках составлять запись всех бесед Мао Цзэдуна с советскими собеседниками, но и снабжать эту запись описанием мимики, жестов, эмоционального состояния всех советских людей, присутствовавших при беседах Мао Цзэдуна, в частности, со Сталиным.
Ши Чжэ и самому было прекрасно известно, что такое гнев Сталина и что такое гнев Мао Цзэдуна.
Ши Чжэ добавил, что он заметил также, что до начала банкета официантка что-то тихо сказала Сталину, после чего блюдо с этим кушаньем поставила не перед ним, а сбоку от него. Ши Чжэ внимательно следил за тем, чтобы Мао Цзэдуна не отравили на банкете у Сталина.
Н. Т. Федоренко пришлось отведать предложенное ему блюдо.
Сталин поинтересовался, как оно ему понравилось.
Переводчик ответил, что оно очень деликатное.
Сталин рассмеялся.
Мао Цзэдун рассмеялся следом за Сталиным (кстати, во время всей этой сцены, как отмечал Ши Чжэ, Мао Цзэдуну оставалось только спокойно и молча сидеть и покуривать). Рассмеялись и все остальные присутствовавшие при этом участники банкета и с советской, и с китайской стороны. [140]
21 декабря в Москве торжественно праздновали 70-летие Сталина. В президиуме торжественного заседания, состоявшегося в Большом театре, Мао Цзэдун сидел по левую руку от Сталина (по правую руку находился Н. С. Хрущев). Текст выступления Мао Цзэдуна зачитал Н. Т. Федоренко. В этой короткой речи содержались и такие слова: «Товарищ Сталин — учитель и друг народов мира, а также учитель и друг народа Китая. Он развил революционную теорию марксизма-ленинизма, внес выдающийся и весомейший вклад в дело мирового коммунистического движения. Народ Китая в ходе своей тяжелой борьбы против угнетателей глубоко ощущал важность дружбы со стороны товарища Сталина». При этих словах зал взорвался аплодисментами. Сталин повернулся к Мао Цзэдуну, благодарно кивнул, улыбнулся и зааплодировал вместе с залом.
140
Лю Цзечэн… С. 102–104.