Сталин и Мао. Два вождя
Шрифт:
Мао Цзэдун стремился к тому, чтобы с китайской стороны было как можно меньше свидетелей того, как будет происходить его первая встреча со Сталиным. Вероятно, Мао Цзэдуном владели очень противоречивые чувства. Он побаивался Сталина и был настроен на то, чтобы доказывать при встрече с ним свою лояльность, стараться развеивать подозрения Сталина. Однако при этом Мао Цзэдун исходил главным образом, во-первых, из необходимости сразу же поставить себя в совершенно независимое положение, заставить Сталина считаться с его позицией в КПК — КНР и, во-вторых, создать предпосылки для налаживания отношений со Сталиным, предполагавших получение КПК — КНР конкретной, прежде всего экономической и военной, а также политической помощи и поддержки со стороны
Для Сталина первая личная встреча с Мао Цзэдуном также представлялась весьма важной. Возможно, что если он и не побаивался Мао Цзэдуна, то все-таки ему было несколько не по себе, в частности, и из-за того, что у него не было собственного опыта общения с Мао Цзэдуном. В великой соседней стране произошла смена власти, там появился новый общегосударственный и партийный лидер, а Сталин с ним никогда до той поры не встречался, несмотря на то что это был вождь Коммунистической партии Китая. Сталин, с одной стороны, прекрасно понимал необходимость налаживания союзных отношений с Китаем при Мао Цзэдуне и, с другой стороны, конечно, хотел, чтобы Мао Цзэдун считался с его волей. В целом Сталин был уверен в себе и в своем положении в своем государстве, в своей партии. На встречу с Мао Цзэдуном он пригласил целый ряд советских партийных и государственных деятелей, чтобы в их присутствии показать им, как следует вести дела с Мао Цзэдуном. Сталин не предпочел провести первую встречу с Мао Цзэдуном один на один.
С собой в Кремль на встречу со Сталиным Мао Цзэдун взял, не считая телохранителя, только одного человека — своего советника и личного переводчика Ши Чжэ.
Советский шофер доставил Мао Цзэдуна в Кремлевский дворец за три минуты до назначенного срока, то есть в 17 часов 57 минут. Мао Цзэдуну докладывали, что Сталин любит точность, поэтому он был доволен, прибыв точно к назначенному часу.
Секретарь Сталина А. Н. Поскребышев пригласил Мао Цзэдуна чуть подождать, а сам вошел в кабинет Сталина, закрыв за собой дверь, чтобы доложить о приходе гостя. Так Мао Цзэдун перед первой встречей со Сталиным оказался в положении гостя, который вынужден пусть всего минуту, но ждать, пока его пригласит хозяин.
Ровно в шесть часов под бой напольных часов Мао Цзэдуна пригласили в кабинет Сталина в Кремлевском дворце: «Товарищ Сталин просит председателя Мао Цзэдуна войти».
Мао Цзэдун, как обычно в таких случаях, медленно и плавно направился в кабинет. За ним следовал Ши Чжэ.
В кабинете выстроились цепочкой члены советского руководства. Первым в их ряду стоял Сталин. Он был в форме генералиссимуса. За ним выстроились Молотов, Маленков, Берия, Булганин, Каганович, Вышинский. В качестве переводчика с советской стороны выступал Н. Т. Федоренко.
Как только Мао Цзэдун вошел в кабинет, Сталин выступил ему навстречу и улыбаясь протянул ему обе руки. Так он приветствовал Мао Цзэдуна. Мао Цзэдун тоже протянул вперед обе руки. Состоялось рукопожатие. Итак, и наконец, и впервые лично встретились два крупнейших в мире коммунистических лидера. Рукопожатие было крепким.
«Здравствуйте!» — с подъемом произнес Сталин.
«Здравствуйте!» — с чувством ответил Мао Цзэдун.
«Рады вашему приезду!»
«Спасибо, товарищ Сталин!» Они продолжали пожимать друг другу руки.
Сталин, пристально разглядывая Мао Цзэдуна, сказал: «Замечательно, замечательно! Вы еще так молоды, у вас такой цветущий вид»...
Мао Цзэдун, в свою очередь, ответил: «Вы, товарищ Сталин, тоже в отменном здравии!»
Сталин поблагодарил кивком головы. Затем он представил Мао Цзэдуну своих коллег, начиная с Молотова. Мао Цзэдун обменялся с ними рукопожатиями и приветствиями. В свою очередь, он представил Сталину сопровождавшего его Ши Чжэ.
Сталин пригласил Мао Цзэдуна садиться.
Мао Цзэдун и Ши Чжэ сели по одну, а Сталин и его коллеги по другую сторону стола для заседаний.
18—1897
Когда все уселись, Сталин сказал, глядя на Мао Цзэдуна: «Великое дело! Поистине сделано великое дело! Вы добились великой победы. Вы внесли очень большой вклад в дело китайского народа; вы — славный сын китайского народа! Мы от всей души желаем вам крепкого здоровья!»
Мао Цзэдун, зная о том, что Сталин неоднократно весьма критически относился к его политике в ходе внутриполитической борьбы в Китае, высказывая в этой связи различного рода подозрения и сомнения, вероятно, не ожидал, что с самого начала встречи Сталин станет так хвалить его. Однако Мао Цзэдун не смутился и не стал возвращать любезность, а, покачав головой, сказал: «Да нет же, мне на протяжении длительного времени приходилось терпеть гонения, меня даже лишали права голоса; мне было что сказать, да не было случая и места, чтобы высказаться»...
Китайская пословица гласит: «За праздничным столом можно тысячу раз выпить с человеком и все равно не узнать, кто он такой; однако бывает, что для этого хватит и полсловечка, если оно сказано прямо, без экивоков».
Вот и в данном случае получилось так, что в кабинете Сталина до этих слов Мао Цзэдуна царила некая весьма приподнятая, подчеркнуто дружественная, горячая атмосфера, все и каждый (с советской стороны) были на подъеме, взволнованы, и вдруг при таких торжественных обстоятельствах Мао Цзэдун своей полуфразой, несколькими словами, в которые он вкладывал глубокий смысл и которые предполагали несколько иную тональность разговора, гораздо большую откровенность и свободу собеседников в своих высказываниях, как бы заморозил всю эту праздничную атмосферу. Мао Цзэдуну удалось как бы мгновенно заставить застыть всю эту обстановку торжественности, священнодействия, предполагавшегося взаимного воспевания. Более того, психологически Мао Цзэдун сразу продемонстрировал свою обидчивость, а должно было предполагать, что это и обидчивость КПК, и обидчивость китайской нации в связи с реальными действиями и политикой Сталина, советской стороны в прошлом. Сталин и его коллеги оказались в ситуации, когда им как бы пришлось успокаивать обидевшегося гостя, то есть, с точки зрения Мао Цзэдуна, он занял активные позиции, а Сталина загнал в угол.
В КПК — КНР, в их пропаганде создавшуюся ситуацию характеризовали следующим образом: все находившиеся в кабинете не сговариваясь подняли головы и воззрились на вождя КПК, который сразу показал, что не намерен ни к кому приспосабливаться и ловчить, а, напротив, проявил себя собеседником, настроенным на обмен репликами, исполненными глубокого смысла, и на постановку острых вопросов. Мао Цзэдуну на секунду удалось удивить советских партнеров по переговорам. Сразу стало ясно, что перед ними политик, которому даже в мелочах, даже при обмене простыми любезностями лучше пальца в рот не класть.
Сталин с удивлением посмотрел на Мао Цзэдуна. Могло показаться, что он не сразу нашелся. На ходу приходилось менять начало того сценария первой встречи, который заранее сложился у Сталина в голове. Он привык к тому, что на протяжении нескольких десятилетий большинство лидеров, с которыми ему приходилось общаться, в беседах с ним предпочитали проявлять осторожность, ходить вокруг да около, выжидая, что скажет Сталин и ориентируясь на его позицию. Сталин крайне редко кого-либо хвалил; он вообще не привык приспосабливаться к собеседнику, навязывая ему свою манеру разговора и свою тактику беседы. На сей раз при первой же встрече с Мао Цзэдуном сразу же выяснилось, что этот китаец даже не желает соблюдать правила внешних приличий, не разводит «китайские церемонии», не высказывает радости, услышав пожелания здоровья, услышав даже похвалу из уст самого Сталина в свой адрес. Казалось бы, чего еще можно желать, встречаясь в первый раз, закладывая основы отношений? Сталин предполагал, что своими высказываниями в начале беседы он как бы обезоружит Мао Цзэдуна, поставит его в оборонительное и пассивное положение. Мао Цзэдун же предпочел сразу броситься в бой... Мао Цзэдун предложил сражение умов.