Сталин против партии. Разгадка гибели вождя

Как известно, история знаменательных исторических событий имеет тенденцию повторяться, сначала в виде трагедии, а впоследствии в виде фарса. «Отравление» И.В. Сталина, а вернее его агонизирующего тела, удивительным образом напоминает несостоявшееся «отравление» В.И. Ленина за тридцать лет до марта 53-го.

Днем 30 мая 1922 года товарищу Сталину позвонили из Горок и попросили срочно приехать к Владимиру Ильичу, который желал непременно и как можно быстрее переговорить с ним о чем-то. Генеральный секретарь ЦК РКП(б) отправился за город немедленно, пригласив с собой за компанию Николая Ивановича Бухарина. Оба, разумеется, знали, что 25 мая самочувствие Ленина внезапно ухудшилось, а спустя три дня появились признаки паралича правых конечностей и затруднение речи. Похоже, Сталин первым понял, для чего он понадобился «Старику», и не удержался поделиться подозрениями

В Горках автомобиль остановился во дворе усадьбы. До флигеля, где жил глава Советской России, пришлось идти пешком. Там генсек сразу же проследовал в комнату больного. Причем тот настоял, чтобы вошедший плотно затворил дверь. А Бухарин остался ждать итогов встречи посреди врачей и родственников Ленина. Однако не утерпел и все-таки промолвил интригующе: «Я догадываюсь, зачем Владимир Ильич хочет видеть Сталина!» [1]

Аудиенция у «Старика» «чудесного грузина» продолжалась не более пяти минут. Иосиф Виссарионович, покинув вождя, простился со всеми и, не проронив ни слова о беседе, заторопился с Бухариным назад к машине. Мария Ильинична Ульянова решила их проводить. На улице оба гостя несколько оторвались вперед, осуждая что-то вполголоса. Уже во дворе возле автомобиля Сталин вдруг повернулся к сестре Ильича и произнес: «Ей можно сказать, а Наде не надо». Затем кратко изложил суть дела. Товарищ Ленин напомнил о ранее данном им, Сталиным, обещании помочь ему уйти из жизни, если его разобьет паралич. И теперь, когда такой момент наступает, вождь попросил исполнить это обещание и привезти яд. Сталин, подчиняясь воле лидера партии, от тяжкой миссии не уклонился. Но по выходе из комнаты засомневался: а не воспримет ли Владимир Ильич готовность генсека раздобыть яд как полную безнадежность ситуации, без какого-либо шанса на выздоровление?! Взвесив все «за и «против», Сталин, Бухарин и Мария Ильинична сошлись на том, что Иосифу Виссарионовичу нужно вернуться к Владимиру Ильичу, чтобы отговорить его от отчаянного намерения, сославшись на консультацию с врачами, якобы не считающими болезнь неизлечимой. Сталин встретился с Лениным повторно и сумел его разубедить. «Старик» согласился не спешить с самоубийством и немного приободрился, услышав о мнении докторов. Впрочем, совершенно в искренность лукавого грузина не поверил, заметив на прощанье: «Дипломатничаете?!» [2]

Если бы И.В. Сталин был в состоянии общаться со своими соратниками после случившейся катастрофы, то он наверняка бы повторил просьбу В.И. Ленина о совершении в отношении него акта эвтаназии, чтобы избавиться от тяжких физических страданий, в любом случае заканчивающихся смертельным исходом. Нельзя исключить и тот факт, что Сталин мог, подобно своему предшественнику, заранее предусмотреть подобный вариант своего ухода. Наконец, эту последнюю волю вождя можно было и «предугадать», тем более, что у его ближайших соратников для решимости на такой шаг были и другие, куда более веские причины, чем освобождение смертельно больного человека от мучительных страданий.

Ответ на вопрос, что за причины подтолкнули наследников Сталина на этот шаг, читатель найдет на страницах настоящей книги.

Причиной для ее написания послужили следующие обстоятельства. 17 января 2011 года скончался В.М. Жухрай, сообщивший перед смертью автору некую информацию. Однако при этом Владимир Михайлович поставил одно условие по срокам публикации его свидетельских показаний— не ранее 2 лет после его ухода из жизни.

Другим обстоятельством, подтолкнувшим к написанию этой книги, послужила публикация в середине 2011 года труда академика А.Л. Мясникова «Я лечил Сталина» (с участием академика Е.И. Чазова). В это же время автору в руки попала книга замечательного российского историка Константина Анатольевича Писаренко, вышедшая около пяти лет тому назад и ставшая к тому времени библиографической редкостью.

По прочтении книги К.А. Писаренко: «Тридцатилетняя война в Политбюро (1923–1953 гг.)» стало ясно, что начало трагедии, случившейся в марте 1953 года, нужно поискать в первой половине 20-х годов, когда столь же трагически для судеб многострадальной России уходил из жизни предшественник Сталина — Владимир Ильич Ленин. Этим объясняется столь обильное цитирование текста книги К.А. Писаренко, за что, пользуясь случаем, мы приносим автору свои извинения с чувством глубокой признательности за его поистине подвижнический труд.

Вот при таких обстоятельствах и возникла идея книги-исследования таинственных событий, сопровождавших последние дни жизни Иосифа Виссарионовича Сталина.

Упрощенный взгляд на итоги исторического XIX съезда КПСС, провозгласившего начало широкомасштабных реформ, задуманных Сталиным, сводится к следующему. Семидесятитрехлетний Генсек (в то время уже просто секретарь ЦК КПСС) и Председатель Совета Министров СССР решил отстранить руководимую им всемогущую партию коммунистов от непосредственного управления государством, передав всю власть Советам как в центре (Верховный Совет СССР), так и на местах, оставив партии идейно-воспитательную роль и работу с партийными кадрами. Партноменклатура из-за боязни потерять свое лидирующее положение, когда можно было всем управлять, все контролировать, но ни за что не отвечать, немедленно вынесла вердикт: «Или мы — или Сталин», поскольку при живом Сталине они теряют все, а при его немедленном устранении все остается так, как и было в течение 35 лет Советской власти. Следовательно, Сталин был обречен.

Эта, сколь нехитрая и столь же неверная версия скоропостижной смерти Сталина стала краеугольным камнем в построении многочисленных версий насильственной смерти реформатора. Несмотря на отсутствие хотя бы малейших аргументов в пользу «заговора» ближайшего окружения по устранению вождя, если не считать всерьез «саморазоблачений» Хрущева, Микояна и даже Берия, правда, со слов других лиц, версии о загадочных убийствах, отравлениях, неоказании своевременной медицинской помощи вождю, возникают как грибы после теплого летнего дождя и конца-края этим версиям нет, и не ожидается в ближайшем будущем.

Долгоживучесть версии «заговора» партаппарата против Сталина объясняется неординарностью задуманных Сталиным реформ, основу которых, составила объявленная, фактически открытым текстом, война вождя с той самой партией, которую он возглавлял без малого тридцать лет. Что же случилось с вождем на старости лет, неужели он, как однажды высказался Ю. Жуков, уже «ничего не соображал», поскольку был безнадежно больным человеком? Больным-то он действительно был, причем тяжело больным, хотя ни в какую в это не хотел верить, но вот насчет того, что он «не ведал, что творил» — это не о нем.

Прежде чем «озвучить» свой план широкомасштабных реформ, он глубоко проработал теоретический базис этих преобразований, учтя неудавшийся опыт проведения подобных реформ в середине 30-х годов. Начавшийся вскоре период подготовки к войне и сама война, а затем восстановление разрушенного войной народного хозяйства более чем на 10 лет отодвинули замыслы Сталина по реформированию политической системы страны, в основе которой был изначально заложен замедленного действия разрушительный механизм — принцип коллективного руководства. Этот механизм, исподволь разрушающий Советскую власть, был заложен В.И. Лениным, чем, в первую очередь, объясняется трудность его искоренения, трудность, стоившая жизни многим тысячам ни в чем не повинных людей.

Политической «слабостью» В.И. Ленина было два момента: во-первых, создание коллегиальных органов управления, все члены которых наделялись равными правами при решении любого более-менее значащего вопроса и, во-вторых, создание многочисленных комиссий для разрешения возникших трудностей в коллегиальных органах власти. В результате живая творческая работа управленческих звеньев сводилась к многочисленным заседаниям и бесплодным дискуссиям (памятное «Прозаседавшиеся» пролетарского поэта).

Основным коллегиальным органом управления партией, а значит и всей страной, поскольку РКП(б) была не только правящей, но и единственной партией, было Политбюро ЦК РКП(б). Формально все члены Политбюро были равноправны, и судьбу законопроектов и распоряжений определяло простое большинство во время голосования. По этой причине число членов Политбюро было нечетным: до апреля 1922 года — 5 человек, а после 3 апреля 1922 года — 7 человек. Увеличение произошло вопреки требованиям Устава по личному предложению Ленина. Лишь в августе 1922 года XI партконференция узаконила новую норму численности Политбюро. Историки полагают, что Владимир Ильич неспроста пошел на прямое нарушение уставных норм. В «пятерке» прежнего состава Политбюро наметился раскол, когда «тройка» в составе Каменева, Зиновьева и Сталина серьезно «потеснила» главных политических кумиров: неистового Троцкого и безнадежно больного В.И. Ленина. Дополнив «пятерку» персонами «со стороны», то есть не симпатизирующих означенной выше «тройке» — Рыковым и Томским, Ленин на время утихомирил страсти и раскол миновал.