Сталин против партии. Разгадка гибели вождя
Шрифт:
Признание кого-либо из своих рядов неформальным лидером, чей голос в прениях, особенно затянувшихся, превращается в решающий, ускоряет работу Совета. Правда, до оптимального уровня ей не дотянуться никогда. К тому же к прежнему изъяну — волоките — прибавится новый — угроза скрытого или явного соперничества советников за пальму первенства: статус неофициального арбитра ведь нигде никак не прописан и не узаконен. Посему имя главы Совета в зависимости от колебаний сиюминутных симпатий и антипатий большинства может меняться сколько угодно раз, хоть ежечасно. В итоге высший орган власти, скованный взаимной подозрительностью «сопредседателей» и их длительными дебатами, утратит всякую мобильность, да и авторитет — персональный — тоже.
Рассмотрим процесс принятия государственных решений коллегиальными органами ЦК РКП(б): Политбюро, Оргбюро и Секретариата — этими тремя ленинскими «коллективными руководителями». Между прочим, впоследствии, уже по инициативе Сталина, была создана
Итак, заседания Политбюро обычно проводятся по четвергам еженедельно и по понедельникам раз в две недели с 12.00 до 16.00, максимум до 18.00. Как правило, раз в неделю около 19.00 собирается Оргбюро. В тот же час и с той же регулярностью заседает Секретариат. Как вы полагаете, много вопросов успевают проработать семь членов Политбюро за четыре-шесть часов? Пятнадцать — двадцать пять от силы. За тридцать, тем более сорок список зашкаливает редко. И, понятно, лучше всего на свежую голову решаются пункты, возглавляющие повестку дня. А чем дальше очередь, тем реже уставшие члены ареопага дискутируют, тем чаще голосуют за любую более или менее приемлемую формулировку. Вот почему у Г.В. Чичерина, М.М. Литвинова и Л.М. Карахана (наркома и замнаркомов НКИД) — привилегия являться в зал Совнаркома одновременно с «коллективным руководством». Иные наркомы и чиновники вынуждены ожидать вызова в приемной
Отчего товарищи Каменев, Зиновьев, Сталин, Троцкий, Рыков, Томский, Бухарин, Калинин, Рудзутак и Молотов не могут видеться ежедневно, не секрет. У каждого есть дополнительная нагрузка. Каменев с утра до вечера пропадает в СТО, СНК или Моссовете. Зиновьев разрывается между Москвой и Петроградом (Коминтерном и Петросоветом). У Сталина, Руд-зутака и Молотова полно дел на Воздвиженке, 5 (в аппарате ЦК). По соседству, на углу Воздвиженки и Моховой, в помещениях ВЦИКа общается с посетителями Калинин. Поблизости, на Знаменке, 23 Реввоенсоветом и Военно-морским наркоматом командует Троцкий. Рыков страхует в Совнаркоме и СТО вечно занятого Каменева. Томский увлечен профсоюзной работой во Дворце Труда на Солянке, 12. Бухарин помогает Зиновьеву в Коминтерне и заведует центральным печатным органом партии «Правдой». Чтобы состыковаться на полдня хотя бы четверке вождей (таков кворум), нужно еще договориться друг с другом, выкроить «окошко» в перенасыщенном совещаниями, выступлениями и встречами рабочем графике, пробежать глазами по материалам, подготовленным к заседанию, и, по крайней мере, не захворать в условленный день [12] .
12
Политбюро ЦК РКП(б). Повестки дня заседаний. М., 2000. Т. 1. С. 215–225 (май-июнь 1923 г).
Согласимся, что ситуации патовая. Проблемы, которым требуется санкция высшей государственной инстанции — Политбюро, — растут, как снежный ком. Однако «коллективный руководитель» функционирует не более шести-восьми раз в месяц, сорок-пятьдесят часов из примерно пятисот возможных (за вычетом 240 часов необходимых человеку на сон), которыми располагают в течение того же месяца. Монарх, даже за трапезой или слегка приболев, в состоянии подумать и принять решение по тому или иному неотложному вопросу.
Таким образом, десятикратное преимущество во времени заранее гарантирует единоличному властителю победу в соревновании с властителем коллективным. И никакие ухищрения не способны помочь аутсайдеру нагнать лидера. Между прочим, без этих ухищрений не обойтись, поскольку они могут существенно сгладить главное противоречие (временной цейтнот) и обеспечить пусть относительную, но некую стабильность процессу коллективного управления.
Ухищрение первое — телефон. 3 февраля 1922 года Политбюро распорядилось членов руководящей пятерки опрашивать по телефону с трех до четырех часов дня, предварительно разослав им для прочтения «голосуемые предложения». Результаты голосования опросом по телефону секретарь ЦК вносил в протокол следующего заседания Политбюро.
Ухищрение второе — курьер. Нарочный с проектом документа на руках за два-три часа обегал всех членов Политбюро и возвращался с резолюцией каждого на нем, после чего секретарь ЦК оформлял голосование «вкруговую», как решение Политбюро, и вносил его в протокол ближайшего заседания ареопага.
Ухищрение третье — делегирование полномочий Политбюро нижестоящим структурам, каковыми были Оргбюро и Секретариат. Именно эта уловка и позволяла неуклюжей системе «коллективного руководства» держаться на плаву. Под расплывчатую «организационную» сферу компетенции обоих инстанций подвели ряд важнейших «политических» вопросов в первую очередь кадровые и финансовые. На Секретариат возложили основную задачу подбора кандидатур на ответственные посты; оценки смет (например, по резервному фонду СНК), циркуляров (например, об интегрировании кооперативов) и разного рода административных инициатив (например, преобразование области Коми в автономную республику). Малозначимые пункты повестки Секретариат решал самостоятельно, отсылая прочие на одобрение Оргбюро, которое имело право распоряжаться судьбой статей средней значимости, в том числе определять, кому в каком непромышленном губкоме по рекомендации ЦК секретарствовать или в какой стране быть консулом. Главных партийных аппаратчиков национальных ЦК, областных Бюро ЦК, ключевых региональных (промышленных) губкомов (Московского, Петроградского, Нижегородского и т. д.), коллегии наркоматов, редакции газет, полпредов, советников и секретарей в заграничных миссиях и иных высших чиновников утверждало Политбюро. Контроль за «правильностью» разрешения второстепенных проблем члены Политбюро осуществляли посредством знакомства с протоколами Оргбюро и Секретариата. Если что-то не нравилось, накладывалось вето, после чего вердикт, не удовлетворивший кого-то, пересматривался. Однако и этот громоздкий трехступенчатый механизм управления не поспевал за жизнью, часто буксуя (по многим вопросам формировались комиссии) и теряя много времени на трехкратных апробациях одних и тех же постановлений [13] .
13
РГАСПИ, Ф. 17, оп. 112, дл. 444–451 (протоколы заседаний Оргбюро и Секретариата за май 1923 г.).
Похоже, что первым, кто осознал, насколько опасно для будущего Республики сохранение подобного стиля руководства, был генеральный секретарь ЦК РКП(б). Сталин участвовал в заседаниях всех трех коллегиальных органов. На его глазах проблемы обсуждались, нередко впустую, не раз и не два то в Секретариате, то на Оргбюро, и наконец, в Политбюро. Случались и отсрочки по разным причинам или топтания на месте, когда комиссии затягивали с внесением предложений. При таком неповоротливом режиме власти государство неминуемо рано или поздно свалится в хаос и новую смуту, либо агрессия извне (при отсутствии яркого, объединяющего людей вождя, «второго Ленина»), либо стихийное возмущение изнутри в клочья разнесут не только систему «коллективного руководства», но и само государство (что, в конце концов и случилось в начале трагических 90-х годов XX столетия). Но попробуй укажи соратникам на коренной изъян советско-партийной управленческой системы — демократизм— и необходимость реставрации официально узаконенного единоначалия! Тебя мигом обвинят в бонапартизме и снимут с должности, оставив все, как есть. Что же делать? Ничего. Ждать, пока партийные и народные массы не поймут, по краю какой пропасти разгуливают. Правда, прозрение может наступить слишком поздно — в момент военной или революционной катастрофы.
Впрочем, один фантастический выход имеется: Сталину надо, во-первых, завоевать большинство в Политбюро, сместив Каменева; во-вторых, подмять под себя Политбюро, ЦК и саму партию, превратив детище Ленина в покорную безропотную машину; в-третьих, провести через эту укрощенную «машину» конституционную реформу и реформу избирательной системы, чтобы затем, с помощью выборов, передать власть из коллегиальной партийной структуры (Политбюро) официальному главе государства — Председателю правительства или Президенту (Председателю Президиума Верховного Совета (ВЦИК) и т. п.), с четко прописанными в основном законе полномочиями и сроками их исполнения. При этом реализация столь фантастического плана должна идти под благозвучными коммунистическими лозунгами.
Этому фантастическому плану, замышленному Сталиным еще при жизни В.И. Ленина и впервые «озвученному», правда, в весьма своеобразной форме — в виде клятвы у гроба усопшего вождя, к сожалению, не суждено было осуществиться в полном объеме. Но согласитесь, что-то до боли знакомое где-то осуществилось? Правильно, в Китае.
Такова идеальная перспектива, которую Сталин шаг за шагом начнет воплощать в жизнь. Но пока до воплощения этой мечты в жизнь очень далеко, генсек старается найти некие рычаги, чтобы снизить давление на перегруженное делами Политбюро. Уже 24 апреля 1922 года Оргбюро разрешает «единственные постановления Секретариата, не опротестованные в течение 24 часов с момента вручения протокола заседания Секретариата ни одним из членов Оргбюро, считать постановлением Оргбюро», о чем и уведомлять заинтересованных лиц.
К сожалению, данная мера оказалась не очень эффективной, и тогда 16 июня 1922 года Сталин реорганизует трехступенчатую модель управления в четырехступенчатую:
§ 50.0 работе Секретариата ЦК (т. Сталин).
1. Перенести день приема т. Сталина с[о] вторника на понедельник, а т. Куйбышева с понедельника на вторник.
2. Ботмену прежнего постановления назначать заседания Секретариата ЦК раз в неделю по пятницам в 7 час[ов] вечера.