Сталин против Зиновьева

Войтиков Сергей Сергеевич

Н.А. Корнатовский констатировал, что «…на Северо-Западном фронте получили довольно широкое распространение случаи измены командного состава и даже целых частей Красной армии. Стоило только противнику нанести несколько ударов, как все отрицательные стороны организации Красной армии, ее комплектования, военного и политического обучения, обусловленные спешностью», вылились «в целый ряд предательств и переходов на сторону белых» [42] .

Около 20 мая в приказе «К войскам, обороняющим Петроград», И.В. Сталин как уполномоченный ленинского Совета обороны дал понять всем, что за измену и трусость будет карать беспощадно: «Семьи всех перешедших на сторону белых немедленно будут арестовываться, где бы они ни находились. Земля таких изменников будет немедленно отбираться безвозвратно, все имущество изменников – [конфисковаться]. Изменникам возврата не будет. По всей республике отдан приказ расстреливать их на месте. Семейства всех командиров, изменивших делу рабочих и крестьян, берутся в качестве заложников (! – С.В.). Только немедленное возвращение на сторону Рабоче-Крестьянской Советской России и сдача оружия избавят перебежчиков от беспощадной кары» [43] . В 1918 г. приказ о заложничестве семей военных специалистов выпустил Л.Д. Троцкий, однако на практике приказ, если и проводился, то крайне редко: ответственное за это подразделение в составе Отдела военного контроля Регистрационного управления Полевого штаба РВСР – Особого отдела ВЧК долгое время находилось в зачаточном состоянии [44] .

Сталин железной рукой начал проведение в жизнь приказа Троцкого.

42

Корнатовский Н.А. Указ. соч. С. 163.

43

РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 10. Д. 281. Л. 7.

44

См.: Войтиков С.С. Рождение военной контрразведки // Военно-исторический журнал. 2009. № 3; Он же. Отечественные спецслужбы и Красная армия. М., 2010.

20 мая В.И. Ленин телеграфировал И.В. Сталину: «Надеюсь, что поголовная мобилизация питерцев поведет к их наступлению, а не сидению в казармах» [45] .

21 мая ЦК РКП(б) выпустил Обращение ко всем партийным, советским и профсоюзным организациям о мобилизации сил на защиту Петрограда: «Красный Петроград находится под серьезной угрозой. Питерский фронт становится одним из самых важных фронтов Республики. Советская Россия не может отдать Петроград даже на самое короткое время. Петроград должен быть защищен во что бы то ни стало. Слишком велико значение этого города, который первый поднял знамя восстания против буржуазии и первый одержал решающую победу… Скорее на защиту Петрограда» [46] .

45

Документы о героической обороне Петрограда в 1919 году. М., 1941. С. 16.

46

Цит. по: Комиссары на линии огня. С. 310.

24 мая И.В. Сталин направил по прямому проводу послание [Л.Д. Троцкому] с просьбой «всю ленту передать в копии т. Ленину» [47] о том, что «ни Главком, ни его наштаб (начальник Полевого штаба, генерал старой армии Федор Васильевич Костяев. – С.В.) не знают отправляемых в Питер частей – отсюда сюрпризы вроде того, что под видом полков 2-й бригады или кавалерийской бригады из Казани (с Восточного фронта. – С.В.) направляются почти пустые единицы» [48] . Сталин, «как и все питерские товарищи», как и «морские работники», совещание с которыми провел будущий генсек, настаивал «на отклонении предложений Главкома» по сокращению «флота в связи с топливным кризисом». Сталин убедился, что «наш флот… [49] превращается в действительный флот с дисциплинированными матросами, готовыми защищать Петроград всеми силами» [50] . При этом разногласия носили строго рабочий характер. Сталин даже счел необходимым начать диалог с некоего комплимента революционной сознательности Троцкого в деле проведения резолюции Восьмого съезда РКП(б) 1919 г. по военному вопросу, которой удалось окончательно затянуть «узду» (выражение Сталина 1918 года) на шее председателя РВСР: «Нет сомнения, что дело переброски частей теперь поставлено лучше, чем месяца три назад […]» [51] .

47

Документы о героической обороне Петрограда в 1919 году. С. 20.

48

Там же. С. 19.

49

Отточие публикации 1941 г. Очевидно, тут были конкретные имена моряков или находившихся на работе во флоте большевиков, репрессированных в 1930-е гг.

50

Документы о героической обороне Петрограда в 1919 году. С. 20.

51

Там же. С. 19.

25 мая В.И. Ленину было направлено очередное послание с резкой критикой центрального аппарата управления РККА. Военный комиссар 10-й стрелковой дивизии и Псковского боевого участка Ян Францевич Фабрициус писал вождю в частности: «Вновь прибывающие на фронт тыловые полки недисциплинированны, не обучены и политически не зрелы» [52] .

25 мая части Красной армии оставили Псков, притом что наступавший на советские позиции белоэстонский отряд даже не подошел к городу. Председатель Псковского губернского исполкома Константин Вениаминович Гей, чуявший своим большевистским нюхом измену за версту, осознал, что главной причиной сдачи города стала подрывная деятельность бывших офицеров, и доложил об этом Президиуму ВЦИК, Наркомату внутренних дел РСФСР и Центральному Комитету РКП(б). «Город не был сдан, – рассказал Гей, – он был предан изменой, что одновременно с бестолковыми распоряжениями командного состава и работой белогвардейских агентов в тылу привело наши части в такое состояние, когда они ни на что более, кроме как на отступление, не были способны» [53] . Вектор поиска ведьм, и прежде всего в рядах военных специалистов, был задан – причем снизу.

52

Документы о героической обороне Петрограда в 1919 году. С. 22.

53

Корнатовский Н.А. Указ. соч. С. 144.

Не позднее 28 мая В.И. Ленин телеграфировал в «Петроград, Смольный, Сталину»: «Вся обстановка белогвардейского наступления на Петроград заставляет предполагать наличность в нашем тылу, а может быть, и на самом фронте, организованного предательства [! – С.В.]. Только этим можно объяснить нападение [белых] со сравнительно незначительными силами, стремительное продвижение вперед, а также неоднократные взрывы мостов на идущих в Петроград магистралях. Похоже на то, что враг имеет полную уверенность в отсутствии у нас сколько-нибудь организованной военной силы для сопротивления и, кроме того, рассчитывает на помощь с тыла (пожар артиллерийского завода в Ново-Сокольниках, взрывы мостов, сегодняшние известия о бунте на Оредеже). Просьба обратить усиленное внимание на эти обстоятельства, принять экстренные меры для раскрытия заговоров» [54] . Это – важный момент. Вождь, отправляя «чудесного грузина» в Петроград, прекрасно понимал, что ему не стоит объяснять всю необходимость борьбы с контрреволюцией в тылу: Сталин еще в 1918 г. показал товарищам по партии, как следует искоренять изменников – кинетических и потенциальных. Тогда зачем Ленин отправил Сталину телеграмму? Ведь данное распоряжение вождя не было рассчитано на тиражирование. На наш взгляд, ответ может быть только один. Ленин прозрачно намекнул своему товарищу по ЦК РКП(б), какого рода сообщение он желает от него получить. А прекрасно понявший прозрачный намек вождя Сталин в лучших традициях четвероногого героя «Собачьего нюха» Михаила Михайловича Зощенко принялся находить измену везде, где только мог. Или, если по Александру Сергеевичу Пушкину, «Впереди молва бежала, Быль и небыль разглашала».

54

Большевик. 1938. № 2. С. 71; РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 10. Д. 284. Л. 198.

В тот же день был получен ответ И.В. Сталина: «Немедля передайте Ленину или, если его нет дома, Склянскому следующее. Сегодня утром после начатого нами успешного наступления по всему району один полк в 2 тыс. штыков со своим штабом открыл фронт на левом участке под Гатчиной, у станции Сиверская, и со своим штабом перешел на сторону противника. Станция Сиверская была у белых, теперь отбита. Поступившие до сих пор подкрепления не одеты, не обуты, не вооружены. Для приведения их в порядок требуется неделя, а время не терпит. Считаю абсолютно необходимым срочно получить от Москвы один надежный, в полной боевой готовности полк и один бронепоезд» [55] .

55

Документы о героической обороне Петрограда в 1919 году. С. 23, 24.

И.В. Сталин продемонстрировал готовность реализации всех своих суровых предупреждений на практике. 29 мая «на сторону белых, – доложили В.И. Ленину И.В. Сталин и Г.Е. Зиновьев [56] , – перебежал 3-й Петроградский большой полк петроградского формирования [и в 1918 г., и в 1919 г. полки из колыбели революции, вопреки сталинским уверениям в обратном [57] , упорно не хотели сражаться. – С.В.] в 2 тыс. штыков. Коммунистов в нем [насчитывалось] не более 90. При перебежке коммунисты перебиты. По точным данным, весь полк вчера пущен в ход против нас. Сегодня он разбит нашими частями, есть пленные, которые подлежат торжественному расстрелу. Расследование начато. […] Семьи перебежчиков арестованы» [58] . Повторимся: именно И.В. Сталин (на пару с Г.Е. Зиновьевым) начал широкую реализацию на практике приказа Л.Д. Троцкого о заложничестве семей военных специалистов. Со своим «небольшим» дополнением – не только военных специалистов, но изменников в целом, и прежде всего из крестьянства (судя по фразе о конфискации земли), поскольку представителей именно этой социальной группы в Красной армии было больше всего.

56

Последнее установлено по кн.: Корнатовский Н.А. Указ. соч. С. 163.

57

РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 10. Д. 284. Л. 206.

58

Там же. Л. 203.

Заложничество семей в целом стало у большевиков действенным средством обеспечения политической лояльности: по свидетельству литератора Нины Николаевны Берберовой, в 1923 г., когда Виктор Борисович Шкловский «писал свое покаянное письмо во ВЦИК […] жена сидела в тюрьме заложницей, он убежал из пределов России в феврале 1922 г. и теперь просился домой, мучаясь за жену» [59] .

Позднейшие сталинские заявления из серии «Сын за отца не отвечает» никакого отношения к репрессивной практике не имели, единственным не митинговым был тезис о том, что «яблоко от яблони недалеко падает». Как справедливо заметил в своем труде о номенклатуре невозвращенец М.С. Восленский, «…в пресловутой статье 58-й Уголовного кодекса РСФСР бегство за границу или отказ вернуться из заграничной поездки были объявлены “изменой Родине” и карались смертной казнью или многолетним заключением, что в большинстве случаев было равносильно смертной казни. Если же бежал военнослужащий, сталинский закон предусматривал не только многолетнее заключение для всех членов семьи, знавших о подготовке побега, но и ссылку для членов семьи, ничего не знавших. Таким образом, даже по опубликованному закону все члены семьи военнослужащих считались заложниками. На практике это относилось к членам семьи любого беглеца» [60] . Данная практика начала складываться в Советском государстве в годы Гражданской войны.

59

Берберова Н.Н. Курсив мой: Автобиография. М., 2009. С. 223.

60

Восленский М.С. Номенклатура. М., 1991. С. 418.

3 июня 1919 г., отвечая Максиму Горькому, который заступался за арестованных интеллигентов (позднее, в двадцать втором году, Алексей Максимович напишет о том, что «за все время революции» он «тысячекратно указывал советской власти на бессмыслие и преступность истребления интеллигенции в нашей безграмотной и некультурной стране» [61] ), Г.Е. Зиновьев заявил: «Арестов производится, действительно, очень много. Но – что делать? Против нас оперируют граф Пален, Бенкендорф, ген. Родзянко, имеющие массу агентов и шпионов в Питере. А кормит и холит их, кон[ечно], Антанта, которая тоже имеет немало здесь агентов. Я сам в такие дни испытываю самые тяжелые чувства. Но – бороться надо во что бы то ни стало» [62] . Налицо вежливый, но решительный отказ в помощи.

61

Из переписки А.М. Горького // Известия ЦК КПСС. 1989. № 1. С. 243.

62

Там же. С. 240, 241.

Заметим здесь же, что в октябре 1919 г. Г.Е. Зиновьев прочел лекцию «Армия и народ» на собрании военных специалистов Петрограда и Петроградского военного округа во дворце Урицкого. На собрании присутствовало 3 тыс. офицеров. Собравшиеся задали докладчику ряд весьма острых вопросов – о необоснованных арестах бывших офицеров и о заложничестве семей военспецов. После ответа Григория Евсеевича на вопросы столь специфической аудитории все заявления мемуаристов и историков о якобы его трусости можно смело признать банальным оговором. На вопрос, «почему арестовывают офицеров?» [63] , – Зиновьев ответил прямо: «Один говоривший здесь товарищ-офицер указывал на то, что он сам просидел четыре месяца безвинно, без допроса, и за это время у него отросла большая борода. Он знает целые группы таких офицеров, которые сидят невинно, и он говорит, что надо их не расстрелять, а освободить. У нас, действительно, это частенько бывает. Я должен сказать – и кто хочет, пусть поверит, а кто не хочет, пусть не верит – для нас нет ничего более трудного и мучительного, чем эти аресты. Но тот из вас, кто вдумается в обстановку, поймет, откуда это проистекает. […] Вы знаете, что не один и не два офицера на Красной Горке, а командный состав целого форта, за ничтожными исключениями, совершили дело черной измены, готовясь предать Красную горку… А раз такие случаи есть, и они не единичные случаи, то каждый должен понять, на кого приходится тут пенять. Приходится пенять на тех Иуд-предателей, которые вступают в наши ряды для того, чтобы предавать целые города, военные училища, целые форты. Вот что иногда принуждает нас к таким мерам, которые в высшей степени мешают нашему сближению с честным кадровым офицерством, которого мы хотим в интересах самой же революции. […] обстановка часто заставляет нас прибегать к тому, чтобы, действительно, производить массовые аресты, и случается, что люди сидят часто без допроса невинные. Да, лес рубят, щепки летят; никакого другого средства тут не придумаешь; все, что можно сделать, однако, для того, чтобы это свести к минимуму, делается» [64] .

63

Зиновьев Г. Армия и народ. Пб., 1920. С. 27.

64

Там же. С. 28.