Сталин. Большая книга о нем
Шрифт:
47
скользила по воде на специальной доске, укрепленной за катером.
Мы периодически встречались со Светланой, и во время одного из разговоров она
спросила у меня, где можно найти педагога по речи. Я ответила, что продолжаю заниматься с
одной женщиной, которую считаю очень хорошей преподавательницей. И, если Светлана хочет,
я могла бы договориться с Софьей Андреевной — так звали педагога. Светлана тут же
принялась уговаривать меня
тихий голос».
На другой день я отправилась к Софье Андреевне, она жила на Поварской улице, тогда —
улице Воровского. Когда я сказала ей, что с ней хочет заниматься дочь Сталина, Софья
Андреевна особого восторга не выразила. И, как оказалось, была права.
Перед появлением в ее квартире Светланы туда нагрянули сотрудники службы охраны и
перевернули все вверх дном. Их занятия продолжались несколько месяцев. И каждый раз перед
появлением Светланы в доме педагога появлялись люди в штатском и устраивали почти обыск.
А затем с цветами и пакетами с продуктами приходила Светлана.
Мы с ней долгое время не виделись, у каждой была своя жизнь. Пока в один из дней возле
Боровицких ворот Кремля меня кто-то не окликнул. Это была Светлана Аллилуева. Это был,
наверное, самый откровенный наш разговор. Светлана призналась, что ее брак с Юрием на
грани развода.
Мы никогда не говорили об отце Светланы, даже не называли ее по отчеству. Но тут я
спросила, говорила ли она о грядущем разводе с отцом.
«Да, — ответила Светлана. — Отец сказал, что брак — это цепь компромиссов, и мы
должны сохранить отношения ради ребенка».
Но семья Светланы и Юрия все равно распалась.
В следующий раз мы увиделись много лет спустя, уже не было Сталина. Мы со
Светланой были соседи по Дому на Набережной. Встретились в гостях у Андрея Яковлевича
Свердлова. Жена Андрея тут же стала уговаривать Светлану сходить во МХАТ на спектакль
«Дом, где мы родились», где я играла одну из главных ролей. Но Светлана сухо ответила, что
ходит только в консерваторию. И откланялась. Больше мы с ней не виделись.
Мои собеседники, рассказывавшие о встречах со Светланой Аллилуевой, могли поведать
лишь об отдельных периодах жизни дочери вождя — отрезках, когда их судьбы соприкасались.
И только один человек — Марфа Пешкова — пронесла дружбу, а затем знакомство (как
правило, случается наоборот, но мы ведь и говорим о человеке необычном) со Светланой
Иосифовной через всю жизнь. Ей слово:
«Потом Светлана какая-то жестокая стала. Она уже в детстве была сломана как личность.
Как и Вася, который стал абсолютным
Я была несколько раз у него на даче. Раза два со Светланой мы заезжали — ей надо было
что-то передать. Помню, обстановка была интересной — ее доставили из Германии из какого-то
охотничьего дома. То ли Геринга, то ли еще кого. Ножки у мебели были сделаны как лапы
животных, шкуры были всюду.
А еще запомнился эпизод, который случился в Куйбышеве.
Василий ведь почти все время был подвыпивший. Как-то пришел домой с двумя
летчиками. Мы сидели в это время, обедали. Василий с друзьями присоединились к нам и
попросили, чтобы принесли еще выпить.
А Галя, первая жена Василия, была в положении. Ждали, что скоро родит. И Василий
говорит ей: «Расскажи тот анекдот». Она стала отказываться: «Да ты что, как я могу вслух
рассказывать такой неприличный анекдот». «Нет — расскажи! Хочу, чтобы мои товарищи
услышали! Я его не помню, ты его помнишь, давай рассказывай». Она твердо ответила — нет.
Он тогда подошел к ней, схватил за плечи: «Расскажи!» Василий был уже заметно подшофе.
Она еще и еще раз говорит: «Нет, я не буду рассказывать такие вещи, рассказывай сам!» Тогда
он взял и сильно отшвырнул ее от себя.
Слава Богу, там диван стоял, и она упала прямо на этот диван. Если бы не он — все,
считай, что и ребенка бы не было. Ужас!
Близким другом Василия Сталина был его названый брат, Артем Сергеев. Он вспоминал:
«Как-то сидели с ним, выпили. Он еще наливает. Говорю ему: «Вася, хватит». Он
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
48
отвечает: «А что мне? У меня только два выхода: пуля или стакан. Ведь я жив, пока мой отец
жив. А отец глаза закроет, меня Берия на другой день на части порвет, а Хрущев с Маленковым
ему помогут, и Булганин туда же. Такого свидетеля они терпеть не будут. А ты знаешь, каково
жить под топором? Вот я и ухожу от этих мыслей».
И верно он предчувствовал: отец умер в марте, а в апреле он был арестован. Поначалу
Василия поместили в госпиталь, к нему можно было пройти, а он не мог выйти. Потом его
осудили по двум статьям, 58—10 — «Измена Родине»: отзывался плохо о Берии, Хрущеве —
вот и измена Родине. Судили и по статье 173 за злоупотребление служебным положением,
финансовые нарушения. В чем было злоупотребление? Он сделал из неиспользуемых ангаров
на центральном московском аэродроме манеж и конюшню. Создал конно-спортивную команду,
которая после его смерти стала союзной командой.