Сталин. Кто предал вождя накануне войны?
Шрифт:
То, что первые эшелоны дивизии находились в нескольких километрах от границы, сыграло известную роль. К пяти часам утра основные силы корпуса вышли вплотную к границе и смогли сменить ведущих бой пограничников».
По словам Федюнинского, выходит, что он свои дивизии вывел ближе к границе в район обороны по личной инициативе. Ведь он не сообщает, что получал приказ ГШ на вывод приграничных дивизий к рубежам обороны 20 июня, как Абрамидзе…
«Ещё накануне войска жили и работали по распорядку мирного времени,
Москаленко К.С. На Юго-западном направлении. Воспоминания командарма. Книга I. — М.: Наука, 1969 г. Есть в Интернете. Глава 1 «Нашествие».
(1-я противотанковая артиллерийская бригада РГК под командованием Москаленко дислоцировалась в КОВО, в полосе 5-й армии Потапова. Всего их было создано 10 шт. на приграничные округа — две на ПрибОВО, три на ЗапОВО и пять на КОВО. И сформировали их всего лишь в мае 1941 года.)
«Мощное, высокоподвижное огневое противотанковое соединение — такой была наша бригада. Она имела в своём составе два пушечных артиллерийских полка, минно-сапёрный и автотранспортный батальоны и подразделения обслуживания. В каждом полку было по два дивизиона 7б-мм пушек (24 орудия), по три дивизиона 85-мм пушек (36 орудий) и по одному зенитному дивизиону (восемь 37-мм орудий и 36 пулемётов ДШК). Таким образом, в бригаде было 48 орудий 76-мм, 72 орудия 85-мм, 16 орудий 37-мм и 72 пулемёта ДШК. Полностью были мы обеспечены снарядами, в том числе бронебойными, полученными как раз в тот день, когда командарм приказал произвести рекогносцировку в районе границы».
Данные бригады имели по два шестидивизионных артполка, до 120 орудий ПТО (48 орудий 7б-мм, 48 орудий 85-мм и 24 орудия 107-мм!), до 16 зенитных орудий малого калибра (МЗА) и от 12 крупнокалиберных пулемёта в среднем.
Но ох уж это лукавство мемуаристов!.. Скорее всего, рекогносцировку своего участка обороны Москаленко проводил сразу после 15 июня, после прихода в Киев директивы НКО и ГШ от 12 июня для КОВО и, возможно, на основании неких приказов из Москвы ему лично, ведь эти бригады подчинялись Москве напрямую, были «центрального подчинения».
«…В то утро я выслал три разведывательно-рекогносцировочные группы к границе — в районе Любомля, Устилуга, Сокаля. Благодаря этому мы к 19 июня располагали сведениями о том, что вблизи Устилуга и Владимир-Волынского замечено оживлённое движение по ту сторону Западного Буга, Стало также известно, что оттуда ведётся усиленное наблюдение за нашей стороной, а немецкие сапёры удаляют инженерные заграждения на границе.
У меня не оставалось сомнений в том, что фашисты нападут на нас в один из ближайших дней. Так я и сказал командующему армией.
Этот наги разговор произошёл 20 июня, когда Потапов вновь вызвал меня к себе в Луцк. Всегда очень корректный, Михаил Иванович на этот раз был так взволнован, что даже не пригласил сесть. <…>
Услышав мой ответ,
— Нам действительно нужно быть начеку. Похоже, что фашисты и впрямь не нынче, так завтра нападут на нас. И не одни мы с тобой так думаем.
Он взял со стола листок, протянул мне. Это было распоряжение генерал-полковника Кирпоноса, сделанное им, как я узнал впоследствии, по указанию наркома обороны. В распоряжении отмечалось, что многие командиры неоправданно увлекаются созданием красивых парков для машин и орудий, в яркие цвета раскрашивают боевую технику и при этом держат её на открытых площадках. Далее предписывалось немедленно вывести всю боевую технику из открытых мест в леса, рассредоточить и укрыть её от наблюдения как наземного, так и особенно с воздуха.
Все эти замечания относились и к 1-й артиллерийской противотанковой бригаде. Буквально два дня назад мы закончили оборудование точно такого парка, о каких писал командующий округом. Расчистили дорожки и площадки, посыпали их жёлтым песком и даже сделали обрамление из мелких камешков. 18 июня, когда всё это было готово, у нас в лагере побывал командарм. А так как у танкистов, к числу которых и он принадлежал, устройство образцовых парков боевых машин было традицией, то ему наши старания очень понравились.
Теперь же оказалось, что хвалить нас в этом отношении не за что».
Здесь разговор идёт о директиве НКО № Л/г 00042 от 19 июня, которая предписывала провести маскировку авиа- и прочих воинских частей. Срок в той директиве был указан — чуть не к 20 июля закончить мероприятия по маскировке частей складов и т.п. И это так радует резунов — мол, к дате немецкого нападения эта директива никак не привязана, и, значит, собирались сами нападать, как только закончат маскировку складов и аэродромов.
Но, как видите, Кирпонос правильно понял приказ НКО от 19 июня и дал команду немедленно провести маскировку.
«Возвратившись в Киверцы, в лагерь, я собрал командный состав и сообщил о требовании командующего войсками округа. Тут же определил места рассредоточения частей и приказал немедленно вывести из парка и замаскировать в лесу всю боевую технику, а к исходу следующего дня сделать то же самое с тягачами, автомобилями и другими машинами.
Когда под вечер 21 июня в расположение бригады прибыл генерал Потапов, этот приказ был уже выполнен. Командарм ознакомился с рассредоточением и маскировкой частей, сказал, что доволен».
По большому счёту Москаленко 20 июня не маскировкой занимался, а приведением своей бригады в повышенную боевую готовность — по первой команде выдвинуться на рубежи обороны.
«Наступила ночь на 22 июня. Мне нужно было попасть рано утром в штаб армии, поэтому я решил заночевать в Луцке. <…>