Сталин. Личная жизнь (сборник)

Рыбин Алексей Трофимович

Давно бытует прочное мнение, будто война застала Сталина врасплох. В связи с этим вспоминается такой эпизод. 5 мая на совещании в Кремле один бравый комкор заявил, что наш бронепоезд стоит на запасном пути. Сталин тотчас охладил его:

— Какая чушь! Какой запасной путь, когда враг стоит у границ Советского Союза!

Отсюда сами делайте вывод...

О начале войны Сталину доложил Жуков. Уже в четыре утра вождь приехал в Кремль. Затем прибыли Жуков и Тимошенко. Сталин регулярно появлялся на улицах, осматривал их после налетов немецкой авиации. Но прежде всего люди должны были видеть его и твердо знать, что вождь вместе с ними находится в столице и руководит ее защитой.

Для еще большей убедительности он проверял посты на улице Горького, Земляном валу, Смоленской площади. На дежурных бойцов это производило огромное впечатление.

Как-то в четыре утра Сталин вышел на Калужской. Под ногами хрустело битое стекло. Вокруг полыхали деревянные дома. Машины «скорой помощи» подбирали убитых и раненых. Нас мигом окружили потрясенные люди. Некоторые женщины были с перепуганными, плачущими детьми. Внимательно глядя на них, Сталин сказал Власику:

— А детей надо эвакуировать в глубь страны.

Все наперебой стали спрашивать, когда же Красная Армия остановит врага и погонит с нашей земли? Успокаивая людей, Сталин улыбнулся:

— Будет, будет и на нашей улице праздник!

Затем, тоже после бомбежки, мы шли по улице Горького. У Елисеевского магазина над головами столпившихся людей появилась женщина, взобравшаяся на подставку фонаря, и стала громко укорять:

— Разве можно, товарищ Сталин, так ходить по улицам в такое тяжкое время? Ведь враг может в любой момент сбросить бомбу!

Сталин только развел руками. Тут он действительно рисковал наравне со всеми. И одинаково с нами переживал результаты воздушных боев над Кубинкой, когда с двух сторон порой участвовало до четырехсот самолетов. После успешно отбитых атак Сталин тут же требовал для награждения списки отличившихся летчиков. Особенно задушевно он принял Виктора Талалихина, совершившего свой знаменитый таран.

* * *

Враг точно знал, где находится сталинская дача, и бомбил ее, надеясь обезглавить государство. Вокруг дома расположили дальнобойные морские зенитки. Сталин много раз поднимался на солярий, наблюдая за плотностью зенитного огня, отгоняющего самолеты.

Потом фашисты применили осветительные ракеты на парашютах, которые зенитчики расстреливали на лету. Всё же какой-то ас ухитрился послать бомбу точно. Она упала с внешней стороны забора и, не взорвавшись, ушла в землю. Когда саперы выкопали ее, то в стабилизаторе обнаружили свернутую бумажку с изображением сжатого кулака и надписью «Рот Фронт».

А если бы тонна этой взрывчатки ухнула?! Вот как все роковым образом совпало...

Рядом с террасой дачи стоял спаренный зенитный пулемет. Над головой промелькнул вражеский самолет. Оказавшийся поблизости Василий Сталин с шумом подбежал к бойцам, возмущаясь, почему они, трусы, не стреляют, и выпустил вслед самолету всю очередь. Услышав стрельбу, отец спросил Тукова:

— Кто там палил?

— Василий.

— Ну и как, попал?

— Нет.

— Тоже мне, «ворошиловский стрелок»...

* * *

Тем временем немцы прорвали нашу оборону под Вязьмой, окружив несколько дивизий. Беззащитная Москва оказалась в критическом положении. В ней появились провокаторы и паникеры, которые сеяли пораженческие слухи. Усилились налеты авиации. Почти не стихал истошный вой сирен: шли бомбежки разных районов города. Многих охватывала дрожь...

Наш театр и ближнюю дачу заминировали. В городе возникли беспорядки, подогретые слухами, будто Сталин уехал на Калининский фронт или куда-то еще подальше. Где же он был тогда? Шофер Митрюхин помнит, что из Кремля Сталин хотел ехать на ближнюю дачу. Румянцев начал его отговаривать под предлогом,

будто там уже сняты шторы, отвернуты краны, выключено отопление и тому подобное. Но Сталин все равно приказал ехать. Ворота были уже на запоре. Орлов с той стороны доложил обстановку. С досадой крякнув, Сталин сказал:

— Сейчас же все разминируйте.

Пришлось Орлову отпирать ворота и топить печку в маленьком домике, где тоже имелась кремлевская «вертушка». Пока Сталин разговаривал с командующими, прибывшие сапёры разминировали основной дом.

Проезжая утром 16 октября по Москве, Сталин видел, как люди тащили мешки с мукой, вязанки колбасы, окорока, ящики макарон и лапши. Не выдержав, он велел остановиться. Вокруг быстро собралась толпа. Некоторые начали хлопать, а смелые спрашивали:

— Когда же, товарищ Сталин, остановим врага?

— Придет время — прогоним, — твердо сказал он и никого не упрекнул в растаскивании государственного добра.

А в Кремле Сталин немедленно созвал совещание, спросил:

— Кто допустил в городе беспорядки?

Все молчали. Шахурин кратко доложил обстановку. Сталин предложил Щербакову выступить по радио, чтобы вселить в людей уверенность в победе над врагом, восстановить в городе нормальную жизнь, ввести в строй остановленные предприятия и открыть все магазины, организовав торговлю. Затем принимал Г. Жукова, П. Артемьева, Б. Шапошникова, А. Вознесенского, Н. Кузнецова, М. Калинина. От В. Молотова Сталин потребовал, чтобы все дипломаты сегодня же уехали в Куйбышев. Последним пришел комендант Кремля генерал Спиридонов с предложением эвакуировать саркофаг с Лениным. Сталин спросил:

— Какое у вас предложение? Берия советует эвакуировать в Куйбышев.

— Лучше на Урал или в Сибирь. Там надежней.

Так и порешили. Вечером сняли часовых от саркофага. Вместе с Власиком и Румянцевым Сталин медленно спустился по лестнице к саркофагу, молча постоял, беззвучно шевеля губами. Затем так же медленно поднялся наверх. Утром Мавзолей опустел. Специальный вагон сопровождал наш сотрудник Вялых.

* * *

Поздно вечером снова повалил густой снег. Можайское шоссе за городом оказалось запруженным отступающими красноармейцами и спасавшимися от фашистов беженцами. Среди людей понуро брели коровы и свиньи. Перед машиной появилась женщина, которая едва тянула санки с домашним скарбом и двумя плачущими детишками. Не торопя шофера двигаться с места, Сталин удрученно смотрел на это жутковато-безмолвное шествие... Трудно сказать, о чем думал. Но в полночь, когда на даче собралось Политбюро, после требования везде наводить железный порядок, он внезапно пригласил в кабинет сестру-хозяйку Истомину и спросил:

— Валентина Васильевна, вы собираетесь из Москвы эвакуироваться?

— Товарищ Сталин, Москва — наш родной дом, ее надо защищать! — смело заявила она.

— Слышите, как думают москвичи? — особым тоном сказал Сталин членам Политбюро.

Все согласно молчали. Утром по пути в Кремль, рассуждая с шофером Кривченковым о надежной обороне столицы, Сталин твердо сказал:

— Остаюсь с русским народом в Москве. Будем стоять насмерть.

Охраны в Кремле стало меньше — Берия взял ее для защиты наркомата. Недостающую силу, видимо, должен был заменить сам генерал Шпигов, богатырского сложения начальник кремлевской охраны. Для верности он забаррикадировал толстыми бревнами все ворота, кроме Спасских. Но Сталин по-прежнему глядел бодро и не забывал с нами здороваться. В самые критические дни он оставался спокойным, не проявляя нервозности, чем положительно действовал на окружающих. Зато когда началось наступление наших войск, очень переживал!..