Сталин. На вершине власти
Шрифт:
Глава 22.
ПОБЕДА
Подводя итоги военной кампании 1944 года в своем докладе, посвященном 27-й годовщине «Советской революции» (так Сталин назвал Октябрьскую революцию), Сталин заявил, что «истекший год завершился изгнанием немецких войск из пределов Советского Союза, Франции, Бельгии, средней Италии и перенесением военных действий на территорию Германии».
К началу 1945 года общая численность советской действующей армии составляла 7109 тысяч человек. Она имела на вооружении 115 100 орудий и минометов, 15 100 танков и самоходно-артиллерийских установок 15815 боевых самолетов. Противник же располагал 3100 тысячами солдат, главным образом немецких и венгерских, 28 500 орудиями и минометами, 3950 танками и штурмовыми орудиями, 1960 боевыми
Как отмечал Штеменко, к концу октября 1944 года Ставка подготовила общий план завершающей кампании войны. «Было признано, что центральный участок советско-германского фронта является решающим, ибо удар отсюда выводил наши войска по кратчайшему направлению к жизненным центрам Германии. Но именно здесь находилась и наиболее плотная группировка войск противника. Чтобы создать более выгодные условия для нашего наступления, признавалось целесообразным растянуть центральную группировку немецко-фашистских войск». С этой целью было решено нанести удары по Восточной Пруссии, а также по Венгрии и Австрии, откуда Гитлер ждал главного наступления на Германию и где он сосредоточил наибольшее количество своих войск.
Наступление Красной Армии в Венгрии и в направлении Восточной Пруссии в ноябре-декабре 1944 года заставило немцев оттянуть часть своих сил с берлинского направления. Именно тогда, по словам Штеменко, было решено «прорвать этот относительно слабый центр прямым ударом, расчленить немецкий стратегический фронт и, не теряя времени, развить наступление на Берлин». В ноябре Сталин принял решение поручить взятие Берлина Жукову и для этого назначить его командующим 1-м Белорусским фронтом. Рокоссовский перемещался на соседний 2-й Белорусский фронт, сменив там Г.В. Захарова. На берлинском направлении действовали также 1-й Украинский фронт под командованием И.С. Конева. Координацию действий всех фронтов на берлинском направлении взял на себя лично И. В. Сталин. Начало наступления было назначено на 20 января 1945 года.
По договоренности с союзниками, наступление Красной Армии, намеченное на 20 января, началось раньше – 12 января Жуков и Конев решили, что ситуация вполне позволяет войскам безостановочно продвигаться вперед и выйти на Эльбу в конце февраля 1945 года. 25 января состоялся разговор Сталина с Жуковым. Последний настаивал на немедленном продолжении наступления на Берлин, Сталин возражал: «С выходом на Одер вы оторветесь от фланга 2-го Белорусского фронта больше чем на 150 километров. Этого сейчас делать нельзя. Надо подождать пока 2-й Белорусский фронт закончит операцию в Восточной Пруссии и перегруппирует свои войска за Вислу». «Сколько времени это займет? – спросил Жуков.
«Примерно дней десять. Учтите, – добавил И.В. Сталин, – 1-й Украинский фронт сейчас не сможет продвигаться дальше и обеспечивать вас слева, так как будет занят некоторое время ликвидацией противника в районе Оппельн – Катовице». Жуков все же просил разрешения продолжать наступление, Сталин пообещал подумать, но, по словам Жукова, «ответа в тот день мы не получили». Однако на следующий день Сталин пошел навстречу Жукову, и наступление было продолжено. В конце января – начале февраля части 1 – го Белорусского фронта вышли к Одеру, форсировали реку и овладели плацдармом на ее правом берегу.
В разгар Ялтинской конференции 8 февраля началось наступление союзников, но к этому времени Красная Армия все еще оставалась на Одере. Выдвинувшийся вперед 1-й Белорусский фронт вынужден был развернуть часть своих войск против угрожавшей с севера группировки войск в Восточной Померании.
На юге же возник разрыв между войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. С 20 февраля по 15 марта шли тяжелые бои в Западной Венгрии в районе озера Балатон, где противник перешел в контрнаступление против 3-го Украинского фронта (под командованием маршала Ф. И. Толбухина) с участием 1 – и болгарской армии. В своем письме Рузвельту от 7 апреля Сталин расценил это контрнаступление немцев как «главный удар», для осуществления которого «немцы собрали до 35 дивизий, в том числе 11 танковых дивизий. Это был один из самых серьезных ударов за время войны, с такой большой концентрацией танковых сил. Маршалу Толбухину удалось избегнуть катастрофы и потом разбить немцев наголову, между прочим потому, что мои информаторы раскрыли, правда, с некоторым опозданием, этот план главного удара немцев и предупредили о нем маршала Толбухина».
Одновременно германское командование спешно перебрасывало войска с западного и итальянского фронтов на восточный. Резкое усиление группировки противника на берлинском направлении и угроза фланговых ударов немцев из Померании по наступавшим на Берлин частям Красной Армии не позволили быстро взять столицу Германии. 20 февраля Жуков доложил Сталину, что необходимо временно перейти к жесткой обороне по всему 1-му Белорусскому фронту, в том числе по Одеру. Как писал Штеменко, «соображения Г.К. Жукова были внимательно рассмотрены, и Верховный Главнокомандующий утвердил их к исполнению».
В начале марта в разгар Восточно– Померанской операции Жуков был вызван в Москву. «Прямо с аэродрома я отправился на дачу И.В. Сталина, где он находился, будучи не совсем здоровым, – вспоминал он. – Задав мне несколько вопросов об обстановке в Померании и на Одере и выслушав мое сообщение, Верховный сказал: «Идемте разомнемся немного, а то я что-то закис». Во всем его облике, в движениях и в разговоре чувствовалась большая физическая усталость. За четырехлетний период войны И.В. Сталин основательно переутомился. Работал он всю войну очень напряженно, систематически недосыпал, болезненно переживал неудачи, особенно 1941—1942 годов. Все это не могло не отразиться на его нервной системе и здоровье. Во время прогулки И. В. Сталин неожиданно начал рассказывать мне о своем детстве. Так за разговором прошло не менее часа. Потом он сказал: «Идемте пить чай, нам нужно кое о чем поговорить».
На обратном пути я спросил: «Товарищ Сталин, давно хотел узнать о вашем сыне Якове. Нет ли сведений о его судьбе?» На этот вопрос он ответил не сразу. Пройдя добрую сотню шагов, сказал каким-то приглушенным голосом: «Не выбраться Якову из плена. Расстреляют его душегубы. По наведенным справкам, держат его изолированно от других военнопленных и агитируют за измену Родине». Помолчав минуту, твердо добавил: «Нет, Яков предпочтет любую смерть измене Родине». Чувствовалось, что он глубоко переживает за сына. Сидя за столом, И.В. Сталин долго молчал, не притрагиваясь к еде. Потом, как бы продолжая свои размышления, с горечью произнес: «Какая тяжелая война. Сколько она унесла жизней наших людей. Видимо, у нас мало останется семей, у которых не погибли близкие».
В начале 1945 года Сталину стало известно, что некоторые политические круги союзников ведут за его спиной переговоры с представителями военного руководства Германии. В Берне генерал СС Вольф встречался с представителями США и Великобритании, чтобы обсудить возможность капитуляции в Северной Италии. Советское правительство стало настаивать на участии в этих переговорах, но ему было в этом отказано. В связи с этим Сталин писал Рузвельту 29 марта 1945 года: «Я не только не против, а, наоборот, целиком стою за то, чтобы использовать случаи развала в немецких армиях и ускорить капитуляцию на том или ином участке фронта, поощрить их в деле открытия фронта союзным войскам. Но я согласен на переговоры с врагом по такому делу только в том случае, если эти переговоры не поведут к облегчению положения врага, если будет исключена для немцев возможность маневрировать и использовать эти переговоры для переброски своих войск на другие участки фронта, и прежде всего на советский фронт». Сталин отмечал, что немецкие войска в Северной Италии «не окружены и им не угрожает истребление. Если немцы в Северной Италии, несмотря на это, все же добиваются переговоров, чтобы сдаться в плен, то это значит, что у них имеются какие-то другие, более серьезные цели, касающиеся судьбы Германии».